Квартальный надзиратель все номера

КВАРТАЛЬНЫЙ НАДЗИРАТЕЛЬ

КВАРТАЛЬНЫЙ НАДЗИРАТЕЛЬ : специальные тематические страницы журнала «СПб. Собака. ru» / Издательский дом «Собака.ру» ; главный редактор  Л. Я. Лурье. — Санкт-Петербург, 2002 –    .  — С 2002 г. выходит в качестве приложения-вкладки к журналу «СПб. Собака. ru». — Ежеквартально.

2002–2015 – 152 номера (не выходил в июле–августе 2003, декабре 2009, феврале и августе 2010, сентябре 2013).
2002, 2010 – 10 номеров ; 2004–2008, 2011, 2012, 2014, 2015 – 12 номеров ; 2009, 2013 – 11 номеров.
главный редактор:  Л. Я. Лурье (№ 1–22) ; А. В. Петрова (с № 23).

Тираж: нет данных.

Аннотация:

Идея создания журнала принадлежит известному петербургскому историку и журналисту Льву Яковлевичу Лурье. Его постоянными сотрудниками были Римма Крупнова, Николай и Василий Конашенок. Дизайн журнала придумал арт-директор журнала «Собака» Игорь Можейко. Осенью 2004 г. редакция обновилась: вместе с Анной Петровой, возглавившей проект, в журнал пришли Юрий Стрекаловский и Алексей Лепорк. В феврале 2007 г. журнал изменил дизайн (автор нового оригинал-макета Михаил Доманский), в нем появились более жесткая структура с постоянными рубриками. Автором статей по архитектуре города был приглашен признанный специалист в этой области Иван Саблин. За эти годы журнал сотрудничал с многими петербургскими историками и искусствоведами: Дарьей Агаповой, Вадимом Бассом, Дмитрием Бадаляном, фотографами Лидией Верещагиной, Солмаз Гусейновой, Александром Силкиным, Ильей Соколовым, Алексеем Тихоновым, Львом Каравановым, Виталием Коликовым. Каждый выпуск журнала посвящен какому-то одному кварталу города: особенностям его формирования, существующей застройке, интересным событиям, связанным с ним. Большое значение придается поиску и публикации архивных фотографий, как из коллекций Центрального архива кинофотофонодокументов, так и частных собраний.

Основные разделы (рубрики): Карта местности (подробный план квартала, с обозначениями его достопримечательностей); Черты характера; Местный; Каталог; Обход; Дом за домом.

Электронная копия/версия:

Интернет-версия: http://kn.sobaka.ru

Рецензии и публикации об издании:

Петрова, А. В. Карты города в журнале «Квартальный надзиратель» / А. Петрова // Собрания карт Санкт-Петербурга в библиотеках, архивах и музеях : материалы 5-й конференции по информационным ресурсам петербурговедения 10 марта 2010 года / Комитет по культуре Санкт-Петербурга, Центральная городская публичная библиотека им. В. В. Маяковского. — Санкт-Петербург, 2010. — С. 124–137.

Петрова, А. В. Из практики редактора-составителя / Анна Валерьевна Петрова // Краеведческие публикации и авторское право : материалы 10-й научно-практической конференции по библиотечному краеведению 14 марта / Комитет по культуре Санкт-Петербурга, Центральная городская публичная библиотека им. В. В. Маяковского, Российская библиотечная ассоциация, Петербургское библиотечное общество. — Санкт-Петербург, 2013. — С. 29–33.

Читать в РНБ (шифр):

П2/584

Заказать электронную доставку
Заказать по межбиблиотечному абонементу

Контактная информация:

apetrova@sobaka.ru (Петрова Анна Валерьевна, редактор-составитель)

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Каталог

Квартальный надзиратель Спец. темат. страницы журн. «СПб.Собака.Ru»

2002-2005

Год издания

Санкт-Петербург

Место издания

Издания

Квартальный надзиратель № 10

Открыть

Квартальный надзиратель № 11

Открыть

Квартальный надзиратель № 12

Открыть

Квартальный надзиратель № 13

Открыть

Квартальный надзиратель № 14

Открыть

Квартальный надзиратель № 16

Открыть

Квартальный надзиратель № 17

Открыть

Квартальный надзиратель № 18

Открыть

Квартальный надзиратель № 19

Открыть

Квартальный надзиратель № 20

Открыть

• Предыдущая

• 1
• 2
• 3
• 4

• Следующая

О произведении

Издательство

Б. и.

Ответственность

«СПб. Собака. Ru», журнал

Язык

Русский

Еще

Библиотека

Российская национальная библиотека (РНБ)

Еще

Ближайшая библиотека с бумажным экземпляром издания

Пожалуйста, авторизуйтесь

Вы можете добавить книгу в избранное после того, как
авторизуетесь на портале. Если у вас еще нет учетной записи, то
зарегистрируйтесь.

Страница 8 из 14

Карты города в журнале Квартальный надзиратель

А. Петрова, редактор-составитель журнала

Содержаение

Ежемесячный журнал «Квартальный надзиратель выходит с 2002 года как приложение к журналу «Собака.Ру». Автор идеи — историк и журналист Лев Яковлевич Лурье, редактировавший первые двадцать выпусков, предложил рассматривать город не районами или улицами — как это предлагают многие краеведческие издания, а кварталами. Правда, не теми административными единицами, за которые отвечали квартальные надзиратели¹, а кварталами в прямом смысле слова — участками города, отграниченными четырьмя улицами. Этот принцип, несмотря на многочисленные изменения в структуре и составе редакции журнала, остаётся неизменным до сих пор.

¹ В результате реформы 1782 года город был разделён на 10 полицейских частей и 42 квартала. Младшие чины исполнительной полиции — квартальные надзиратели — следили за участками, включавшими в себя примерно от 50 до 100 домов.

Каждый номер «Надзирателя» открывается рисунком квартала (художник Екатерина Даневич), где обозначены его достопримечательности — как общепризнанные и заметные — храмы, монументы, музеи, так и неочевидные — вроде мансарды, где жил в 1980-е Борис Гребенщиков, уютных кафе, где играют хорошие джазовые пианисты, многоходовых проходных дворов, затейливых деталей оформления домов, смешных граффити и пр. Таким образом, мы фиксируем сегодняшние реалии, и если завтра эти кафе, дворы или балконные решётки по каким-то причинам исчезнут, то они останутся запечатлёнными хотя бы на планах «Надзирателя».

С такими картами номер может быть использован как путеводитель. Причём мы используем не только современные фотографии, но и архивные снимки уже исчезнувших реалий — снесенных церквей, памятников, перестроенных домов и мостов, в качестве визуализации могут выступить найденные объявления, афиши, предметы из музеев, проектные чертежи — все, что позволит сделать карту более емкой и наглядной, совместить на ней несколько временных слоёв. Мы стремимся показать какой-то типаж, связанный с этим кварталом — будь то воспитанница-смолянка на уроке танцев, конногвардеец на параде, сестра милосердия в больнице.

Создание такой карты может быть полезным заданием на уроке истории города — карту любого квартала можно скачать с сайта google.map, а каждый ученик может её анимировать теми уместными фотографиями, объектами и персонажами.

2. Одной из форм рассказа об истории квартала, мне представляется принцип компьютерной игры «стратегия», когда играющий берет участок неосвоенной земли и начинает создавать на нём город — строить дома, дороги, рыть каналы, наводить мосты, заселять его жителями и т.д. Почему бы не попробовать проделать это с конкретным участком Петербурга? А понять, как не сразу все строилось и что так и не устроилось, можно выстроив из карт несколько слоёв прошлого.

Возьмём для примера промышленный квартал с границами: Московский проспект — набережная Обводного канала — Рыбинская улица — Лиговский проспект.

Сложность этого участка в том, что он долго находился за чертой города и, следовательно, редко попадал на карты. Но возможно использовать следующие планы: План Санкт-Петербурга 1777 года, Атлас 13 частей города Цылова (СПб, 1853), План Санкт-Петербурга с ближайшими окрестностями, 1914 год (переиздание 1992 года).

Итак, если бы мы захотели представить историю квартала как компьютерную игру, то пошаговая стратегия освоения территории была бы такой.

1710-1720-е гг.

Нам достаётся лесистый и болотистый кусок земли далеко от центра. К счастью, петровские солдаты прокладывают через него Лиговский канал, по которому вода из Лигова самотёком пойдёт к фонтанам Летнего сада. Попутно канал осушает и окрестные болота. Через двести лет эту грязную канаву закопают и устроят на её месте Лиговский проспект. Прорубаем дорогу к Московскому тракту, который выворачивает с будущего Лиговского на будущий Московский у будущих ворот. Тракт как пуповина связывает строящийся Петербург со всей Россией. По нашей новой дороге императрице Екатерине удобнее ездить из Зимнего дворца в Саарское Село — финскую мызу, отобранную Петром у хозяев и подаренную жене.

1737-1788 гг.

По требованию Комиссии о санкт-петербургском строении облагораживаем Саарскую дорогу, расширяем её, мостим, устанавливаем мраморные верстовые столбы и ориентируем её на шпиль Петропавловского собора — правительственная трасса как-никак. Обывателям портить её не позволяем, пусть ездят по колдобинам параллельной дороги. Чтобы план Санкт-Петербурга 1777 года. Уже есть Лиговский канал, но ещё нет Обводного

защитить город от врагов, насыпаем по трассе будущего Обводного канала земляной вал. Земли предместья отдаём под огороды, пастбища. На другой стороне Царскосельского проспекта устраиваем гигантский «скотский двор» — будущие городские бойни.

План Санкт-Петербурга 1777 года. Уже есть Лиговский канал, но еще нет Обводного

1803-1837 гг.

Для повышения транспортной доступности и коммерческой привлекательности района роем Обводной канал. По нему барки и корабли с Невы, минуя центр, смогут проходить сразу в порт. И земли по пути не останутся без внимания купцов-

Бронзовые быки, стоявшие у ворот скотобойни, сегодня украшают мясокомбинат на Московском шоссе дельцов. Огороды — хорошо, склады — доходнее. Пускаем по тракту почтовые и пассажирские дилижансы до Москвы и Новгорода. Но как медленно они тащатся. Пора прокладывать железную дорогу, первую в России! По краю участка проводим пути в Царское Село. Станция Боровая старше всех вокзалов страны, кроме Царскосельского!

Бронзовые быки, стоявшие у ворот скотобойни, сегодня украшают мясокомбинат на Московском шоссе

Первый самодвижущийся пароход проследовал через квартал в 1837 году

1840-1880-е гг.

Обводной канал — это не только трасса, но и возможный коллектор стоков. Пусть те, кому вода нужна в технических объёмах, раскупают участки на его берегах. Заинтересовались Общество освещения газом и Общество столичного освещения — они строят на набережной огромные газгольдеры. Немец Келлер рискует построить по соседству водочный завод. В качестве бонуса пробиваем для него пару артезианских скважин — в интересах пьющего сообщества. Они потом и соседнему масляному заводу «Астра» пригодятся. Его наследник Масложировой комбинат в 2000 году помимо майонезов и маргаринов будет продавать эту воду в бутылках под именем «Гдовская».

Здание спиртоочистительного и ликёро-водочного завода «Келлер и К°» на Обводном канале, 92, внешне не очень изменилось с начала ХХ века. Правда, труба больше не дымит, а место перегонных кубов, дистилляционных установок и разливочных агрегатов заняли столы и компьютеры

1838 г.

Чтобы поднять престиж нашего района, нужен какой-нибудь громкий проект. Отличный повод — возвращение русской армии из турецкого и персидского походов. Строим на проспекте огромные чугунные триумфальные ворота (архитектор Василий Стасов). Ставим их на Обводном канале при въезде в город. Нет! Пора уже переносить границу подальше, пусть ворота украшают старую Московскую заставу и заменят её прежние рогатки-шлагбаумы. Теперь коляски и кареты проезжают в город между колоннами, как через пропускной пункт платного автобана.

1840-е гг.

Чтобы уравновесить промышленность и культуру, организуем в нашем квартале что-нибудь духовное, например женский монастырь. Пусть к нам переедет Смольный Новодевичий, чьи корпуса давно заняты Институтом благородных девиц. Строим монастырско-дворцовый комплекс не хуже, с храмами в актуальном «русско-византийском» стиле, — не ах, конечно, но государю Николаю Павловичу нравится. Сестры уж потом сами устроят вокруг и тенистый сад, и образцовое кладбище, богадельни, церковные школы. На монашек можно положиться — ухоженный Новодевичий некрополь станет местом упокоения поэтов Некрасова и Тютчева, врача Боткина, художника Врубеля и других деятелей русской культуры, высокопоставленных чиновников, всяких статских советников и генерал-аншефов.

1870-1880-е гг.

Чтобы развивать наши территории, одной железной дороги мало. Соединяем частную Виндаво-Рыбинскую и казённую Варшавскую поперечной веткой и опутываем путями все наши складские территории — от Обводного до Московской заставы, заводчики-капиталисты оценят. Мыловар Жуков, что организовал завод на Лиговке (сейчас завод моющих средств «Аист»), своё знаменитое мраморное мыло отгружает хозяйкам всей России. Маслобойный завод «Астра» (ныне Масложиро-вой комбинат) развернулся так, что его касторовое, кокосовое, гарное масло продаётся по всей империи. По другую сторону Киевской организуется Акционерное общество Санкт-Петербургских товарных складов. Их советские восприемники будут цепко держаться за эти территории до конца ХХ века, не соглашаясь ни на какие реконструкции.

1900-е гг.

Скотопригонный двор и соседний завод, где из крови забитого скота делают альбумин для лекарств, вечные отходы и объедки сказываются на контингенте нашего квартала — с ним не все благополучно. Место напротив монастыря облюбовали под свои сходки бомжи и калеки вперемешку со стаями собак. Надо эту свалку, так называемое Горячее поле, отдать подо что-нибудь полезное. Давно пора сменить конки, бегающие по Забалканскому проспекту, трамваями — пусть будет здесь Московский трамвайный парк.

На карте 1914 года занятно разглядывать исчезнувшие объекты: огромное Митрофаниевское кладбище, Альбуминный и Газовый заводы, скотобойни и монастырский сад, соединительную железнодорожную ветку и Лиговский канал

1910-1920-е гг.

Революционная заваруха не идёт кварталу на пользу: в решающую ночь большевики захватывают электростанцию на Обводном, потом солдаты громят водочный завод Келлера, потом все предприятия национализируют и переименовывают, чтобы стереть память о владельцах. Масляный завод «Астра» становится «Красной звездой», мыловаренному заводу Жукова дают имя наркома химической промышленности Карпова, акционерным складам — наркома продовольствия Бадаева, трампарку — большевика Коняшина. Проспект переименовывают из Забалканского в Международный.

1930-е гг.

Раз духовные ценности не в чести — монастырь закрыли, колокольню взорвали, — будем наращивать промышленный потенциал. На Киевской улице открываем хлебозавод, на Лиговском проспекте — рыбокомбинат («Пищевик»), в огромных старых холодильниках, что возвели между Черниговской и Лиговским ещё до Первой мировой, не только храним замороженные туши, но и организуем цех по производству эскимо (сейчас Хладокомбинат №1). Его мороженому будут верны многие поколения ленинградцев. Итак, трубы дымят, трамваи звенят, в кельях вместо монашек селим рабочих, но жилья всё равно не хватает — быстро и дёшево возводим жилмассив на Заозерной улице, за четыре недели собираем школу из бетонных блоков на Международном проспекте, а рядом, в монастырском саду, возводим монументальный дворец «Союзпушнины». Надо же на международных аукционах иностранцам пускать пыль в глаза, стране нужна валюта.

Конку на Забалканском проспекте в 1910 году сменили трамваи

Центральная электростанция Общества электрического освещения 1886 года

1941 г.

На разбомбленных Бадаевских складах сгорают десятки тысяч тонн сахара и муки. Зарево пожара впоследствии ассоциируется у осаждённых горожан с началом большой беды: кольцо блокады сомкнулось в тот же день.

1950-1990-е гг.

После войны строим и строим все новые промышленные корпуса, складов все больше, трубы все выше. Правда, с жителями проблемы: работать приезжают, но жить не хотят. Промзона расползлась от Обводного до самых до окраин. А жаль — центр рядом, метро провели, Московский переливается огнями. Нет, район надо радикально менять.

2000-е гг.

Признаем ошибки. Отмаливаем грехи. Восстанавливаем монастырь, золотим купола. Вернулись сестры, открылись церкви. Заводы, способные переехать, перебазированы в пригороды. Для реконструкции дикорастущей Бадаевской оптовой базы найдены инвесторы. Московский, правда, постоянно забит машинами — уже сняли трамвайные рельсы, но эффективнее было бы убрать светофоры, отправив пешеходов в подземные переходы.

2010-е гг.

В пузатых газгольдерах на углу Обводного открываем амбициозный музей техники, запускаем новую Красносельско-Калининскую ветку метро со станциями «Черниговская» и «Боровая». Ухоженное Новодевичье кладбище теперь известно туристам не хуже парижского Пер-Лашез, а со смотровой площадки Московских ворот открывается захватывающая панорама нашей главной южной магистрали.

Эту «стратегию» — расползание промзоны, появление новых предприятий, сокращение территории Новодевичьего кладбища, прокладку конки, трамвая, а затем и метро, можно было проиллюстрировать только картами разного времени, но для занимательности мы привлекали самые разные иллюстрации.

Такие «стратегии» — внимательное изучение карт, сопоставление проектных планов и фиксационных, поиски в архивах иллюстраций — подкрепляющих или опровергающих карты, а также изучение исчезнувших реалий непосредственно на местности — позволяют выстаивать объёмную историю квартала, устанавливать причинно-следственные связи тех или иных изменений — и может быть создавать новые карты.

Метки: история, музей, карта, библиотека, Петербург, город, История Петербурга, архив, план, Книги по истории Петербурга, топография, чертёж, Книги по истории России

«Квартальный надзиратель» — так назывался журнал, который Лев Лурье сам придумал и сам же редактировал. Каждый выпуск посвящался одному из кварталов Петербурга: каким он был в стародавние времена, чем интересен сегодня, что в нем появится вскоре. Примечательные дома. Местные сумасшедшие. Цены на пиво в окрестных пабах. Известные дворы. События, оставившие след в памяти обитателей квартала.

А еще Лев Лурье создал цикл телепередач о нашумевших преступлениях начала XX века, совершенных в Российской империи, и о том, как Петербургская сыскная полиция расследовала их. Сейчас Лурье заканчивает документальный многосерийный фильм с рабочим названием «Лиговка». «Мы расскажем о самых громких преступлениях, происшедших в Ленинграде с 1946 по 1989 год, то есть с периода послевоенной преступности до появления современных бандитов. Это ведь тоже наша история. Мы покажем ее через преступления, в которых отразилось время».

Вообще-то по образованию Лев Лурье не историк. Окончил экономический факультет Ленинградского университета. Но волею обстоятельств оказался научным сотрудником в Музее истории города. Работал экскурсоводом. Стал кандидатом исторических наук. Основал Петербургскую классическую гимназию — первую в новой России.

Сегодня Лев Лурье возглавляет Дирекцию документального вещания ТРК «Петербург — Пятый канал».

— Вы не занимаетесь академической наукой. Все, что вы делаете, это, пожалуй, историческая социология. Статусные историки признали вас, считают представителем своего цеха?

— Они скорее считают меня представителем известной семьи историков, а представителем цеха не числят, я думаю. Я ведь не заканчивал исторический факультет, никогда не работал в России в выс шем учебном заведении или академическом институте. Так что к корпорации не имею прямого отношения. А в прежние годы, когда история была густо пропитана идеологией, тем более не мог иметь. У меня были довольно сложные отношения с советской властью. Из университета меня исключили за поступок, недостойный советского студента.

— Что вы натворили?

— Я и мои друзья по факультету сочинили листовку, которая начиналась такими словами: «Товарищи студенты ЛГУ, приближается 100-летие со дня рождения Владимира Ильича Ленина…» А дальше — что надо добиваться правды о судьбе большевиков-ленинцев и вообще бороться за чистоту ленинского учения. Короче, мы выступали за «социализм с человеческим лицом». И черновик этой листовки я, как идиот, потерял во Дворце пионеров. К счастью, дело ограничилось исключением. Я устроился на завод, работал там фрезеровщиком. Через год восстановился в университете, взяли меня на вечернее отделение, и в конце концов я окончил экономический факультет. А работать пошел в Музей истории города. Водил экскурсии, стал изучать революционное движение, активно занимался народовольцами. Помогал историку Арсению Борисовичу Рогинскому, который сейчас возглавляет «Мемориал», издавать сборник «Минувшее». Этот сборник, а в нем были и мои материалы, выходил в Париже.

— Вы вторгались в запретные темы?

— Да, на эти страницы истории в Советском Союзе было табу. Я помню, мы записывали воспоминания одной из последних меньшевичек, которая рассказывала про страшный этап в сорок первом году, когда заключенных гнали из Одессы в Кировоград и Днепропетровск перед наступающими немцами.

— А доступ в архивы как вы получали?

— Я был соискателем кандидатской степени в Саратовском университете. Собственно, никаких секретных документов мне в архиве не выдавали, но там достаточно было открытых источников, из которых можно было извлечь немало интересного.

— Вы не боялись публиковаться за границей?

— Я публиковался под псевдонимом.

— Но в КГБ-то знали, наверное, чем вы занимаетесь?

— Знали, конечно. Поэтому защитить диссертацию мне тогда не позволили. Защитился я позже, когда перестройка началась.

— Почему вы утратили интерес к советскому прошлому, стали заниматься историей дореволюционного Петербурга?

— Интерес к советскому прошлому у меня не пропал, но я действительно сейчас больше погружен в историю Петербурга. Тому есть свои причины. Во-первых, я петербуржец в пятом поколении, мой прадед окончил Петербургский университет. Во-вторых, работая в Музее истории города, я делал выставки, проводил экскурсии и как-то прикипел к этому делу. Моя первая книжка «Аптекарский остров» была посвящена Петербургу. А затем я увидел, что дореволюционный Петербург очень слабо изучен.

— Попросту говоря, вы занимаетесь краеведением?

— Существует старое краеведение, примерно такое: «Мы находимся в доме, который в 1836 году построил архитектор Александр Христианович Билль. Здесь жили известные ученые, художники, адвокаты, здесь два года прожил писатель Пришвин». Это милое занятие. Но это не наука. Это набор сведений, полезных для путеводителей, хотя люди, по-моему, не очень интересуются, где жил писатель Пришвин. А вот город как некий живой организм, который перерабатывает, ассимилирует приезжих, заставляет их проникнуться своим духом, вовлекает в круговорот присущих ему обычаев, нравов, вечерних занятий, это куда интересней. В истории нас всегда привлекает то, что имеет какой-то отзвук в современности. Взять хоть сюжет с планировкой, застройкой, строительным регламентом, системой запретов и разрешений. Это все чрезвычайно интересно.

— Рустам Рахматуллин написал книгу о метафизике Москвы. Петербург, на ваш взгляд, обладает своей метафизикой?

— Меня совершенно не интересуют эти вопросы. Больше того, я глубоко враждебен такому подходу. Зачем заниматься отвлеченным умствованием, когда мы еще так плохо знаем нашу историю, любим строить спекулятивные теории, исходя из небольшого количества сведений. Можно не соглашаться с книгой Ленина «Развитие капитализма в России», но статистические таблицы, которые там есть, они весьма полезны. А вот широкие подходы к прошлому, исходят ли они от Льва Гумилева, Карла Маркса или академика Фоменко, они мне все одинаково неинтересны. О том же Петербурге следует говорить очень конкретно. Ничего имманентно присущего этому городу, на мой взгляд, нет. Вот любовь петербуржцев к «Зениту» — да, она носит совершенно метафизический характер. Но и тут все имеет конкретное объяснение: город, построенный как столица, столицей не является. Отсюда — обостренный местный патриотизм.

— Вы хотите сказать, что в основе петербургского патриотизма лежит комплекс неполноценности?

— Отчасти — да. А еще — миф. Миф об особой петербургской культуре, особой петербургской ментальности, петербургской честности, петербургской образованности, петербургских манерах…

— Все это не более чем мифология?

— В значительной степени — мифология. Но без нее невозможно жить. Мифология создает некоторые ориентиры, некие представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Если миф содержит в себе идею, что петербуржец — человек до такой степени воспитанный, что никогда не станет сморкаться на пол, то кто-то, сморкаясь на пол, вдруг призадумается, не ведет ли он себя как москвич. Мифология полезна. Она дает человеку какую-то внутреннюю опору.

— Тем не менее в документальном фильме «Яблочко» вы подвергли развенчанию один из фундаментальных советских мифов — «Залп «Авроры».

— «Залп «Авроры» мифологизирован точно так же, как Ледовое побоище, Невская битва или подвиг Александра Матросова. Для воспитания современников на героических примерах пропагандистская машина отбирает каких-то людей и часто приписывает им то, чем они вовсе не обладали. Скажем, Ленин, внушалось нам, был не только вождем пролетарской революции, но и детей любил, конфеты им раздавал и в лису не попал на охоте. Примерно таким же образом мифологизируется и какое-нибудь событие — например Октябрьский переворот.

— Но по ходу демифологизации советского прошлого сегодня в России рождаются новые мифы. К ним вы как относитесь?

— Да плохо я отношусь к любым мифам. Та драка мифами, которую мы сейчас наблюдаем, она ни на шаг не приближает нас к пониманию, что же было на самом деле. Скажем, есть сталинистские мифы, а есть антисталинистские — и те и другие не имеют отношения к исторической реальности. Хотя сталинистские мифы вреднее, потому что очень много крови пролилось, и потому еще, что в этих мифах, по сути, оплевываются жертвы сталинского режима.

— Вас еще не обвинили в фальсификации истории?

— Пока не обвинили. И, к счастью, нет такой инстанции, которая могла бы это сделать. Но проблема существует. Зайдите в магазин — там все забито книгами, написанными людьми, не имеющими исторического образования. Подчас это люди просто невежественные. Я вспоминаю историков, учивших меня профессии. Это были ученые в полном смысле слова. Русский историк, даже не занимающийся Россией, не может не знать хотя бы двух иностранных языков. Как можно, изучая историю Великой Отечественной войны, не владеть немецким, когда значительная часть исследований по этой теме проведена в Германии? Как заниматься историей советско-финской войны, не зная финского языка? Когда я хочу что-то узнать, сажусь в поезд и еду в Хельсинки. Там ты входишь в библиотеку, и тебя никто ни о чем не спрашивает, и не нужно предъявлять никаких документов — просто берешь книгу, стоящую на полке. Там есть все современные английские, французские, русские, финские материалы на любую важную тему. Прекрасная славянская библиотека. Будь у нас такие библиотеки, мы бы, наверное, реже сталкивались с фальсификацией истории.

— Вы думаете, причина фальсификаций в слабой научной оснащенности наших историков?

— И в этом тоже, хотя к этому не сводится.

— Ну да, фальшак ведь еще и неплохо продается. В конце перестройки, начале девяностых на книжные прилавки густо хлынул поток всякой мути типа «Кто отравил Брежнева?», «Был ли Сталин евреем?». Граждане с голодухи на правду расхватывали такие «научные изыскания», как горячие пирожки. Теперь вроде бы наступило пресыщение. Хотя какая-нибудь «Тайна завещания Андропова» и сегодня находит своего читателя. Может, дело еще и в том, что подобные сочинения — коммерческий продукт и на него есть спрос?

— Спрос, к сожалению, не пропал. Но почему такой спрос возникает? Только ли от невежества части нашего общества, только ли от желания получить простые ответы на сложные вопросы? Нет, я думаю, еще и оттого, что всякая фальсификация уродливо восполняет дефицит серьезных исследований. Она появляется там, где есть бреши, пробелы, где честное исследование подменяется конъюнктурщиной. Работая в Музее истории города, в Петропавловской крепости, я еще застал людей, воспитанных в традициях научного рыцарства. Несмотря на цензуру, идеологические запреты, они старались честно делать свое дело. А вот следующее поколение историков, начиная с моих сверстников, позволило себя сломать, и в семидесятые-восьмидесятые годы деградация исторической науки была очень заметна. Не случайно в ту пору усилилась роль внеакадемических работ. Да и сейчас непрофессиональные историки в чем-то сильнее и интереснее, чем увенчанные научными степенями сотрудники академических институтов.

— Непрофессиональные историки — это кто, по-вашему? Разного рода мемуаристы?

— Необязательно мемуаристы. Просто любители. Но любители квалифицированные, которые читают много книг, сопоставляют источники и постепенно приходят к каким-то выводам. Если хотите, это и Виктор Суворов с его «Ледоколом».

— Вы доверяете Суворову?

— Доверяю, не доверяю — дело не в этом. Я считаю, Суворов поставил вопросы. В чем заключались планы советского Генерального штаба на 1941 год? Почему Советский Союз оказался не подготовлен к 22 июня? Если бы убедительные ответы на эти вопросы дали академические историки в своих трудах, я сказал бы: да, Суворов не только изменник родины, он еще и шарлатан. Но я не вижу таких трудов.

— Расскажите, как вам пришло в голову открыть в Петербурге классическую гимназию.

— Это было в 1989 году. Поскольку я считался неблагонадежным, у меня не было никакой возможности повысить мой социальный статус. Я понимал, что должность научного сотрудника Музея истории города с окладом в 110 рублей — это мой потолок. Поэтому нужно было как-то зарабатывать. Я зарабатывал репетиторством. Но хотелось открыть свое дело. Так появилась идея создать в городе гуманитарную школу, в которой преподавались бы латынь и греческий. Плюс сильная математика, плюс два современных языка — английский и немецкий. Но чтобы школа была не либеральная в смысле порядков, а очень жесткая, какой была дореволюционная гимназия. В общем, путем бури и натиска нам удалось зарегистрироваться. Затем путем еще большей бури и натиска, а также при помощи Анатолия Александровича Собчака мы сумели получить здание. Вот с тех пор эта школа и существует.

— Она частная?

— Нет, государственная. С бесплатным обучением. Я вообще за бесплатное образование. Мы оградили себя от детей «новых русских». Поступить в эту школу непросто — ребенок должен обладать определенным набором знаний и умений. Ежегодно гимназия набирает два пятых класса — не более 28 человек в каждом. Набор конкурсный, по результатам тестирования. Правда, окончить нашу школу еще сложнее: в мае-июне дети сдают экзамены, количество которых с переходом из класса в класс растет: в пятом это «лишь» латынь и тест по математике, в десятом — литература, английский, немецкий, греческий, физика, математический анализ, тест по химии.

— Вы в этой школе что делаете?

— Был завучем, а сейчас преподаю русскую историю.

— Какой период?

— Начиная с восстания декабристов и до наших дней.