Как разводят зеки по телефону

В конце января представители МВД обратились к россиянам с предупреждением о том, что в стране вновь активизировались телефонные аферисты. При этом, по данным Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) России, значительная часть таких мошенников — это заключенные из колоний и СИЗО. Госдума уже готовит к третьему чтению закон, заставляющий мобильных операторов отключать связь в местах лишения свободы по просьбе ФСИН. Но в тюремном ведомстве эту меру посчитали недостаточной — и попросили из бюджета три миллиарда рублей на борьбу с тюремными кол-центрами. О том, как они работают, насколько много их в России и почему на борьбу с телефонными мошенниками надо потратить столько денег, — в материале «Ленты.ру».

Мошенников, которые работают из-за решетки, называют «але-мале». В 2020 году ущерб от их действий, по данным ФСИН, составил 1,8 миллиарда рублей. Количество схем для обмана, которые используют звонящие, ограничивается лишь их фантазией. Но чаще всего аферисты используют три роли: родственник в беде, сотрудник банка и альфонс.

Первая история особенно популярна у арестантов СИЗО, где информация о «новеньких» распространяется моментально. Тут мошенникам даже не приходится импровизировать — все данные о жертве можно получить из первых уст: например, выудить под предлогом помощи.

Для того чтобы стать «сотрудником банка», заключенным даже не нужно привлекать лишних людей — об этом не понаслышке знает бывший заключенный Олег, который провел в колонии 25 лет.

«Самая простая схема — берешь мобильное приложение банка, начинаешь делать перевод по номеру, и если у человека есть мобильный банк, то тебе сразу высвечивается его имя и отчество, а дальше звонишь и представляешься сотрудником, просишь назвать данные карты», — объясняет он в беседе с «Лентой.ру».

Еще одна популярная у телефонных мошенников схема, по которой жертвы сами идут в сети к аферистам, — прикинуться влюбленным. Именно от такой схемы пострадала москвичка Елена (имя изменено).

«Ты единственная, кто может мне помочь»

С Дмитрием Елена познакомилась в интернете — и в их общении сразу появился романтический подтекст. Мужчина не скрывал, что находится в местах лишения свободы, но старался преподнести историю в лучшем свете.

Проблем со связью у Дмитрия не было — они с Еленой могли и созваниваться, и переписываться. Мужчина не выпытывал личную информацию о своей «возлюбленной»: напротив, он охотно рассказывал о себе, жизни в колонии и отношениях с сокамерниками.

Но через месяц после знакомства общение вдруг стало поворачивать в финансовое русло. «История Дмитрия была очень реалистичной — скоро УДО, нужны деньги на адвоката, на решение всяких вопросов и получение документов. Одним словом, вопрос жизни и смерти, а потом он все отдаст», — вспоминает Елена.

Первое время Дмитрий действительно отдавал долг — иногда полностью, иногда частично. Правда, спустя какое-то время всегда просил деньги обратно. Удерживать жертву на крючке ему помогала жалость.

Дмитрий вытягивал деньги у Елены три года. За это время москвичка перевела мошеннику десять миллионов рублей.

«Все заработанное уходит на счета смотрящим»

Вернуть деньги Елене не помогали даже расписки, которые она все-таки смогла получить от «поклонника». Несколько раз женщина пыталась прекратить общение, но избавиться от Дмитрия было нелегко.

В итоге Елена решила обратиться в полицию. Было возбуждено уголовное дело по части 4 статьи 159 («Мошенничество в особо крупном размере») УК РФ. Дмитрий свою вину не отрицал, но настаивал на том, что в преступной схеме был только исполнителем.

По словам Владимира Осечкина, основателя правозащитного проекта Gulagu.net, практика организации групп мошенников сотрудниками ФСИН действительно существует и представляет собой связку оперативников и криминальной верхушки. Именно они получают основной доход.

Отказаться от такой работы бывает непросто. «Могут бить и прессовать, угрожать перевести в категорию опущенных, могут потребовать деньги в качестве карточного долга. Человек соглашается на все, только бы его не трогали», — рассказывает Осечкин. Правда, есть и те, кому телефонные аферы по душе, — особенно в колониях, где необходимо работать.

Между тем самая громкая история с полноценным кол-центром, устроенным заключенными, развернулась в известном московском СИЗО «Матросская Тишина».

«Роутер снабжал арестантов бесперебойным интернетом»

В 2019 году по факту нарушений в «Матросской Тишине» было возбуждено уголовное дело. Его фигурантами стали старший оперуполномоченный оперативного отдела изолятора Владислав Остапенко и инспектор режима отдела и надзора Сергей Войтко.

Их обвинили по статьям 290 («Получение взятки в особо крупном размере»), 286 («Превышение должностных полномочий») и 163 («Вымогательство в крупном размере») УК РФ. Как вспоминает следователь 2-го Следственного управления Следственного комитета России (СКР) Павел Кондратьев, оперативная информация насчет Остапенко и Войтко поступила в 2019 году.

Но как только следственно-оперативная группа начала обыск в одной из камер, по СИЗО сразу разлетелся тревожный сигнал — «Шухер! Шмон!» Арестанты стали спешно блокировать двери камер при помощи хитрого приема: вставляли в замки тонкие металлические пластины, тем самым заклинивая их.

Этих 30-40 секунд задержки оказалось достаточно, чтобы вся техника и средства связи, которые не должны были по закону находиться в камерах, успели перекочевать в другие помещения. Как объясняет Павел Кондратьев, смартфоны спускали в соседние камеры или камеры этажом ниже по так называемым «дорогам», которые «наводят» блатные сидельцы.

«Дороги» — это отверстия в бетоне, которые арестанты расковыривают ложками и через которые при необходимости переправляют телефоны.

Всего в результате обыска в корпусе СИЗО «Матросская Тишина» у 80 арестантов изъяли 40 средств связи — получается, что телефон был у каждого второго.

Проводя обыски, следователи обнаружили, что у всех оперативников, работающих в изоляторе, были личные смартфоны, что запрещено законом. Любой, кто входит на территорию исправительного учреждения или СИЗО, обязан сдать средства связи, но в «Матросской Тишине» это правило почему-то на всех не распространялось.

А если тюремщик сумел пронести свой личный телефон в изолятор, то что помешает ему за деньги пронести такой же телефон для одного из арестантов?

«Считается, что это нехорошее преступление»

Нашумевшая история в «Матросской Тишине» ввела в обиход понятие тюремного кол-центра, а вскоре ФСИН стала подводить под этот термин все случаи мошенничества на зоне. Однако, по словам юристов и самих заключенных, говорить о существовании полноценных кол-центров за решеткой можно было 5-7 лет назад.

Сейчас это лишь единичные случаи на всю систему — никто не хочет рисковать погонами, «крышуя» такое крупное мошенничество. Значительно проще сделать ставку на более мелкие, но регулярные доходы.

«Осужденный находит так называемые «ноги» в виде коррумпированного сотрудника и начинает закупать телефоны через него. Для сотрудника это безопаснее — он работает только с одним зэком, а тот уже распространяет мобильные и делится с ним прибылью», — рассказывает «Ленте.ру» бывший заключенный Игорь (имя изменено).

Иногда заключенным приходится тратиться на мобильный не один раз — изобретательные тюремщики могут продать устройства, а затем отобрать, чтобы продать снова. При этом администрация исправительного учреждения, как правило, в курсе, что зэкам приносят смартфоны — но за вознаграждение делает вид, что ничего не происходит.

А заключенные, в свою очередь, соблюдают конспирацию, чтобы лишний раз не провоцировать сотрудников.

Но тем из осужденных, кто пользуется мобильником для мошенничества, приходится осторожничать вдвойне. Мало того что часть добычи обязательно идет в общак: если сокамерники узнают, что зэк, к примеру, обманывает пенсионерок, ему придется отвечать за это.

Поэтому те, кто промышляет телефонными аферами на зоне, постоянно рискуют быть наказанными — причем не только из моральных соображений. Если такое мошенничество вскроется, то в колонии или изоляторе начнутся проверки и обыски, а значит, телефонов лишатся все заключенные.

«Проще обманывать, находясь на воле»

«Лента.ру» сумела поговорить с осужденным Олегом (имя изменено), который в настоящее время отбывает срок в исправительной колонии. Он не отрицает, что на зоне промышляют телефонным мошенничеством, но не верит в возможность существования сегодня организованного тюремного кол-центра.

По словам Олега, мошенникам, которые, к примеру, притворяются банковскими сотрудниками, необходима постоянная связь. Нужно сделать сотню так называемых «холодных» звонков, чтобы найти подходящую жертву.

Сотрудники полиции в беседе с «Лентой.ру» также выразили сомнение в существовании организованных тюремных кол-центров. По словам Екатерины, дознавательницы одного из отделов полиции Западного округа Москвы, в последнее время действительно участились случаи воровства с банковских карт — особенно у пожилых людей.

Как правило, мошенники рассказывают, что с карты происходит списание — и нужно срочно перевести деньги на резервный счет. Они говорят своей жертве «быстрее, пока не началось» бежать в банк и начинать перевод. Но в целом обман пожилого человека, как правило, занимает около часа.

Мошенник под видом оператора все это время находится на связи — и у жертвы нет ни малейшего сомнения, что с ней общаются из банка.

***

Несмотря на все усилия сотрудников ФСИН России по борьбе с аферистами в робах, коррупция в ведомстве до сих пор существует, а значит, уговорами и взятками зэки все же получают телефоны в камеры. При этом банки бьют тревогу, заявляя о массовых случаях телефонных афер в стране.

Поэтому минувшей осенью ФСИН запросила три миллиарда рублей из бюджета на оборудование, которое будет глушить сигналы сотовой связи в СИЗО и колониях. Во ФСИН уверены: это поможет раз и навсегда решить проблему телефонных мошенничеств из мест лишения свободы.

Как меня разводили на деньги в колонии и как от этого уберечься

Человек, который приезжает в лагерь из СИЗО, очень слабо понимает, как устроена жизнь в лагере. Это два разных мира, которые не особо пересекаются между собой. Только созваниваются регулярно. Можно сколько угодно быть уверенным, что понял, как живут в тюрьме, а потом все изучать заново в лагере. Именно так получилось у меня. Я провел больше двух лет в СИЗО и «наблатыкался» (изучил как общаться в тюрьме, научился специальным словам), но, попав в колонию, сразу же растерялся, будто и не сидел совсем.

Колония, куда я попал, была не черная (где решают блатные) и не красная (где решает администрация). Скорее, это был коммерческий лагерь с элементами блатных понятий в извращенном виде. На словах все решали блатные, а на деле это была связка из криминалитета и администрации. Разных благ и вольностей хватало, но блатные каждый день ходили в штаб и решали там свои вопросы, потом возвращались в барак и рассказывали, как они старались во благо общего.

Пока мы были на карантине, к нам приходило несколько представителей блаткомитета, которые специально нагоняли жути и пытались в разговорах узнать у людей их слабые места. Перед тем, как человека поднимают в сам лагерь, он идет в штаб, где замначальника колонии решает, в какой отряд его определить. Меня определили в самый блатной барак, хотя я и говорил, что хочу работать на промзоне.

Не успев подняться в отряд и осмотреться по сторонам, мы, новенькие, были поставлены перед необходимостью нанести визит смотрящему за лагерем и его браткам. Они в своей хате стали задавать наводящие вопросы, узнавать, кто что делал на свободе, где работал, сколько получал, где жил. Тон разговора сразу стал напряженным. Их опыт общения был явно больше, поэтому не всегда получалось отвечать легко и без последствий для себя. Интересовались также, что делал в СИЗО, как сидел и где. Они зацепились за то, что я работал когда-то барменом в ресторане.

По старым тюремным понятиям, которых сейчас нет, работать барменом было нехорошо, якобы бармены сотрудничали с полицией и сдавали им кого-то в советские годы. Годы далеко не советские, блатные не живут по понятиям, но зацепиться за что-то им было нужно. Я сразу не понял, к чему идет разговор. Вечером меня позвали еще раз на разговор. Со мной общались сразу трое блатных, один из которых был старый грузин. Он начал объяснять суть дела и пытался подвести к разводилову, но у него ничего не получалось, разговор закончился ничем.

Спустя неделю меня снова позвали на разговор. Напрямую деньги не требовали, но говорили о том, что тебе нужно сделать что-то хорошее для барака или лагеря, дабы ко мне относились хорошо. Я тогда слабо понимал систему переводов на общее. Оказалось, что арестанты каждый месяц отправляют деньги на разные “святые места”. Это много разных мест (ШИЗО, Бур, СУС, Игра, ЕПКТ, общее, общебарачное), куда заключенные переводят небольшие суммы. Не зная системы в целом, я послал деньги на часть этих мест, но не на все. Меня продолжали звать на разговоры, грузин хотел, чтобы я стал стукачом на других арестантов для него. То есть я должен был стучать на тех, кто пользуется телефоном в непозволительное время. Стучать на тех, кто пользуется интернетом, не сообщив блатным, на тех, кто затягивает себе какие-то вещи, также не рассказав им. За это людей бы тянули на разговоры и тоже разводили на деньги. Естественно, я отказался от такой перспективы, и тогда Грузин и Аслан (другой блатной) потребовали от меня 20 тысяч рублей, якобы «на общее». Я ответил, что это невозможно, и что вообще не понимаю, почему с меня требуют деньги. Начались еще большие качания. Меня звали на разговор каждый день, объясняли, в чем я неправ и что мне нужно было закинуть больше денег на общее в прошлом месяце. Что моя работа барменом вредная и прочее. По современным понятиям, это был беспредел, но они продолжали, так как чувствовали свою безнаказанность.

Всё это время я жил в блатном бараке. За меня вступались люди из других лагерей и из СУСа, смотрящий за другим бараком, но это не приносило результата. Разговор дошел до положенца лагеря (главного от блатных по всем вопросам). Положенец тоже сказал, что я ничего не должен. Но местным блатным было без разницы, их волновали только деньги и не волновали люди, которые сидели в других местах, а положенец находился в другой колонии. В итоге договорились о том, что я отдам не 20, а 15 тысяч рублей, что тоже было большой суммой в заключении. Перед этим я договорился, что меня переведут из блатного барака в рабочий, где большинство работало на промзоне. Деньги моим близким пришлось перевести на карточку смотрящего, которого называли “Малой”. До общего они, скорее всего, не дошли. Спустя какое-то время выяснилось, что пропало несколько миллионов рублей, которые отправляли на общее в этом регионе. После этой истории меня не трогали и уже не разводили так топорно на деньги, но вокруг постоянно ходили истории, как кого-то разводят на деньги блатные.

С одного знакомого потребовали приличную сумму за то, что он работал охранником в Макдональдсе. С другого человека требовали за то, что он служил по контракту в армии. Третий просто назвал сумму, которую получал на последней работе на свободе. Также очень распространен способ, когда человека разводят из-за того, что он попал за наркотики (подводят к продаже, даже если он только употреблял). Они находят множество способов вымогать деньги, нужно быть очень аккуратными в общении с такими людьми. Они обладают способностями убеждения, а также являются неплохими психологами. Поэтому лучше не рассказывать ни о чем личном, ни о каких автомобилях и высокооплачиваемой работе, да и вообще забыть про какие-либо накопления. А также есть несколько профессий, о которых лучше забыть (повар, бармен, массажист, таксист, охранник и все, что связано со службой по контракту). Не стоит рассчитывать и на связи среди блатных, только если эти люди находятся где-то поблизости, а не в другом лагере.

Также есть небольшой лайфхак, если вас разводят на деньги, а вы видите, что это совершенно несправедливо, то не забывайте, что и в лагере или тюрьме есть мобильная связь. Созвонитесь с лагерем строгого режима и расскажите им свою ситуацию, а также аккуратно намекните, что хотите закинуть пару тысяч рублей (можно побольше) на благо общего этого лагеря. Там, как правило, найдутся грамотные старые сидельцы, которые в момент раскидают эту ситуацию, и на этом разговоры о вымогательстве закончатся.

Общее — дело хорошее, но блатные и администрация очень часто связана между собой. И не ваши родные должны их содержать.

«На связь выходят только ночью» Заключенные прямо из тюрем обманывают миллионы россиян по телефону. Как устроен этот бизнес?

В конце января представители МВД обратились к россиянам с предупреждением о том, что в стране вновь активизировались телефонные аферисты. При этом, по данным Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) России, значительная часть таких мошенников — это заключенные из колоний и СИЗО. Госдума уже готовит к третьему чтению закон, заставляющий мобильных операторов отключать связь в местах лишения свободы по просьбе ФСИН. Но в тюремном ведомстве эту меру посчитали недостаточной — и попросили из бюджета три миллиарда рублей на борьбу с тюремными кол-центрами. О том, как они работают, насколько много их в России и почему на борьбу с телефонными мошенниками надо потратить столько денег, — в материале «Ленты.ру».

Мошенников, которые работают из-за решетки, называют «але-мале». В 2020 году ущерб от их действий, по данным ФСИН, составил 1,8 миллиарда рублей. Количество схем для обмана, которые используют звонящие, ограничивается лишь их фантазией. Но чаще всего аферисты используют три роли: родственник в беде, сотрудник банка и альфонс.

Первая история особенно популярна у арестантов СИЗО, где информация о «новеньких» распространяется моментально. Тут мошенникам даже не приходится импровизировать — все данные о жертве можно получить из первых уст: например, выудить под предлогом помощи.

Днем человека арестовали, а спустя пару часов, ближе к вечеру, его родственникам поступил звонок: «Бабушка, меня арестовали — нужны деньги». [Мошенник] назвал имя адвоката, сказал, что сейчас подъедет юрист и надо вынести ему деньги. Пришел парень — и забрал их

Для того чтобы стать «сотрудником банка», заключенным даже не нужно привлекать лишних людей — об этом не понаслышке знает бывший заключенный Олег, который провел в колонии 25 лет.

«Самая простая схема — берешь мобильное приложение банка, начинаешь делать перевод по номеру, и если у человека есть мобильный банк, то тебе сразу высвечивается его имя и отчество, а дальше звонишь и представляешься сотрудником, просишь назвать данные карты», — объясняет он в беседе с «Лентой.ру».

Еще одна популярная у телефонных мошенников схема, по которой жертвы сами идут в сети к аферистам, — прикинуться влюбленным. Именно от такой схемы пострадала москвичка Елена (имя изменено).

«Ты единственная, кто может мне помочь»

С Дмитрием Елена познакомилась в интернете — и в их общении сразу появился романтический подтекст. Мужчина не скрывал, что находится в местах лишения свободы, но старался преподнести историю в лучшем свете.

Дмитрий говорил, что сидит по статье 111 («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью») УК РФ, но потом я узнала, что за разбой. Он не стал отпираться. Рассказывал, что осудили по ложному обвинению. Проверить это я никак не могла, но, зная наше правосудие, допускала, что и такое возможно

Проблем со связью у Дмитрия не было — они с Еленой могли и созваниваться, и переписываться. Мужчина не выпытывал личную информацию о своей «возлюбленной»: напротив, он охотно рассказывал о себе, жизни в колонии и отношениях с сокамерниками.

Но через месяц после знакомства общение вдруг стало поворачивать в финансовое русло. «История Дмитрия была очень реалистичной — скоро УДО, нужны деньги на адвоката, на решение всяких вопросов и получение документов. Одним словом, вопрос жизни и смерти, а потом он все отдаст», — вспоминает Елена.

Первое время Дмитрий действительно отдавал долг — иногда полностью, иногда частично. Правда, спустя какое-то время всегда просил деньги обратно. Удерживать жертву на крючке ему помогала жалость.

«Ты единственная, кто может мне помочь, — спаси, помоги». И все на фоне обещаний вскоре вернуть долг. Это удерживало от того, чтобы разорвать общение

Дмитрий вытягивал деньги у Елены три года. За это время москвичка перевела мошеннику десять миллионов рублей.

«Все заработанное уходит на счета смотрящим»

Вернуть деньги Елене не помогали даже расписки, которые она все-таки смогла получить от «поклонника». Несколько раз женщина пыталась прекратить общение, но избавиться от Дмитрия было нелегко.

Он не оставлял меня в покое, продолжал писать. Я говорила с юристами на этот счет — они объяснили, что если оборвать общение, поменяв телефон, то вернуть деньги точно не получится. Нужно либо дожимать, чтобы он вернул долг добровольно, либо идти в суд

В итоге Елена решила обратиться в полицию. Было возбуждено уголовное дело по части 4 статьи 159 («Мошенничество в особо крупном размере») УК РФ. Дмитрий свою вину не отрицал, но настаивал на том, что в преступной схеме был только исполнителем.

По его словам, заниматься мошенничеством его заставляли оперативные сотрудники. Через них же шло и отмывание денег

По словам Владимира Осечкина, основателя правозащитного проекта Gulagu.net, практика организации групп мошенников сотрудниками ФСИН действительно существует и представляет собой связку оперативников и криминальной верхушки. Именно они получают основной доход.

Все «заработанное» уходит на счета смотрящим и положенцам, контролирующим ту или иную колонию, а потом обналичивается и процентов 50 отдается сотрудникам ФСИН за «крышу». Сами звонящие, нижняя каста, получат максимум чай и сигареты

Отказаться от такой работы бывает непросто. «Могут бить и прессовать, угрожать перевести в категорию опущенных, могут потребовать деньги в качестве карточного долга. Человек соглашается на все, только бы его не трогали», — рассказывает Осечкин. Правда, есть и те, кому телефонные аферы по душе, — особенно в колониях, где необходимо работать.

Кому-то не хочется «горбатиться» за две тысячи рублей на «промке» [промышленной зоне] — им проще заниматься разводом. На время, когда большая часть осужденных уходит работать, они остаются в «жилке» [жилой зоне], в отряде, который дальше всего от дежурной части, и проводят обзвон

Между тем самая громкая история с полноценным кол-центром, устроенным заключенными, развернулась в известном московском СИЗО «Матросская Тишина».

«Роутер снабжал арестантов бесперебойным интернетом»

В 2019 году по факту нарушений в «Матросской Тишине» было возбуждено уголовное дело. Его фигурантами стали старший оперуполномоченный оперативного отдела изолятора Владислав Остапенко и инспектор режима отдела и надзора Сергей Войтко.

Их обвинили по статьям 290 («Получение взятки в особо крупном размере»), 286 («Превышение должностных полномочий») и 163 («Вымогательство в крупном размере») УК РФ. Как вспоминает следователь 2-го Следственного управления Следственного комитета России (СКР) Павел Кондратьев, оперативная информация насчет Остапенко и Войтко поступила в 2019 году.

Сообщалось, что Войтко и Остапенко активно занимались проносом телефонов в СИЗО. Я взял группу, и мы пришли к начальнику изолятора. Объяснили, что будет проводиться обыск, и попросили оказать нам содействие

Но как только следственно-оперативная группа начала обыск в одной из камер, по СИЗО сразу разлетелся тревожный сигнал — «Шухер! Шмон!» Арестанты стали спешно блокировать двери камер при помощи хитрого приема: вставляли в замки тонкие металлические пластины, тем самым заклинивая их.

Этих 30-40 секунд задержки оказалось достаточно, чтобы вся техника и средства связи, которые не должны были по закону находиться в камерах, успели перекочевать в другие помещения. Как объясняет Павел Кондратьев, смартфоны спускали в соседние камеры или камеры этажом ниже по так называемым «дорогам», которые «наводят» блатные сидельцы.

«Дороги» — это отверстия в бетоне, которые арестанты расковыривают ложками и через которые при необходимости переправляют телефоны.

Чтобы улики никуда не делись, мы провели зачистку от первой камеры третьего этажа до последнего помещения на первом. В результате все телефоны скопились в последней камере, причем все были зашиты в чехлы и на каждом было подписано, из какой камеры вещь

Всего в результате обыска в корпусе СИЗО «Матросская Тишина» у 80 арестантов изъяли 40 средств связи — получается, что телефон был у каждого второго.

Больше всего мы удивились, когда в одной из камер наши телефоны поймали сигнал Wi-Fi. Оказалось, что прямо в СИЗО находился роутер, который снабжал арестантов бесперебойным интернетом

Проводя обыски, следователи обнаружили, что у всех оперативников, работающих в изоляторе, были личные смартфоны, что запрещено законом. Любой, кто входит на территорию исправительного учреждения или СИЗО, обязан сдать средства связи, но в «Матросской Тишине» это правило почему-то на всех не распространялось.

А если тюремщик сумел пронести свой личный телефон в изолятор, то что помешает ему за деньги пронести такой же телефон для одного из арестантов?

«Считается, что это нехорошее преступление»

Нашумевшая история в «Матросской Тишине» ввела в обиход понятие тюремного кол-центра, а вскоре ФСИН стала подводить под этот термин все случаи мошенничества на зоне. Однако, по словам юристов и самих заключенных, говорить о существовании полноценных кол-центров за решеткой можно было 5-7 лет назад.

Сейчас это лишь единичные случаи на всю систему — никто не хочет рисковать погонами, «крышуя» такое крупное мошенничество. Значительно проще сделать ставку на более мелкие, но регулярные доходы.

Неиссякаемый источник дохода сотрудников — сам пронос телефонов. Стоимость самого простого устройства может доходить до 100 тысяч рублей

«Осужденный находит так называемые «ноги» в виде коррумпированного сотрудника и начинает закупать телефоны через него. Для сотрудника это безопаснее — он работает только с одним зэком, а тот уже распространяет мобильные и делится с ним прибылью», — рассказывает «Ленте.ру» бывший заключенный Игорь (имя изменено).

Иногда заключенным приходится тратиться на мобильный не один раз — изобретательные тюремщики могут продать устройства, а затем отобрать, чтобы продать снова. При этом администрация исправительного учреждения, как правило, в курсе, что зэкам приносят смартфоны — но за вознаграждение делает вид, что ничего не происходит.

А заключенные, в свою очередь, соблюдают конспирацию, чтобы лишний раз не провоцировать сотрудников.

На связь [зэки] выходят только ночью, потому что в это время обыски можно проводить только в экстренных ситуациях. А сами телефоны они прячут в тайниках — в мебели, в бытовой технике, в светильниках, в полах, в туалетах, в матрасах, а порой и вывешивают за окно. Вариантов тут миллион

Но тем из осужденных, кто пользуется мобильником для мошенничества, приходится осторожничать вдвойне. Мало того что часть добычи обязательно идет в общак: если сокамерники узнают, что зэк, к примеру, обманывает пенсионерок, ему придется отвечать за это.

Считается, что это [телефонное мошенничество] — нехорошее преступление. Ведь у тех, кто сидит, тоже есть определенная мораль. Все понимают, что теми, кого разводят, могут оказаться родители такого же заключенного, жены или дети

Поэтому те, кто промышляет телефонными аферами на зоне, постоянно рискуют быть наказанными — причем не только из моральных соображений. Если такое мошенничество вскроется, то в колонии или изоляторе начнутся проверки и обыски, а значит, телефонов лишатся все заключенные.

«Проще обманывать, находясь на воле»

«Лента.ру» сумела поговорить с осужденным Олегом (имя изменено), который в настоящее время отбывает срок в исправительной колонии. Он не отрицает, что на зоне промышляют телефонным мошенничеством, но не верит в возможность существования сегодня организованного тюремного кол-центра.

По словам Олега, мошенникам, которые, к примеру, притворяются банковскими сотрудниками, необходима постоянная связь. Нужно сделать сотню так называемых «холодных» звонков, чтобы найти подходящую жертву.

Я могу представить, что сижу здесь и по телефону иногда координирую работу подельников, которые на воле разводят людей. Но обманывать «терпил» из зоны страшно неудобно, ведь тут иногда случаются ситуации, когда телефон нужно спрятать. Зачем такие сложности? Проще обманывать, находясь на воле

Сотрудники полиции в беседе с «Лентой.ру» также выразили сомнение в существовании организованных тюремных кол-центров. По словам Екатерины, дознавательницы одного из отделов полиции Западного округа Москвы, в последнее время действительно участились случаи воровства с банковских карт — особенно у пожилых людей.

Как правило, мошенники рассказывают, что с карты происходит списание — и нужно срочно перевести деньги на резервный счет. Они говорят своей жертве «быстрее, пока не началось» бежать в банк и начинать перевод. Но в целом обман пожилого человека, как правило, занимает около часа.

Мошенник под видом оператора все это время находится на связи — и у жертвы нет ни малейшего сомнения, что с ней общаются из банка.

Я сомневаюсь, что подобное можно провернуть из зоны, — по крайней мере, у нас таких доказанных случаев нет. Зато известны случаи, когда сами сотрудники банка сливают базы данных мошенникам или проворачивают подобные аферы

Несмотря на все усилия сотрудников ФСИН России по борьбе с аферистами в робах, коррупция в ведомстве до сих пор существует, а значит, уговорами и взятками зэки все же получают телефоны в камеры. При этом банки бьют тревогу, заявляя о массовых случаях телефонных афер в стране.

Поэтому минувшей осенью ФСИН запросила три миллиарда рублей из бюджета на оборудование, которое будет глушить сигналы сотовой связи в СИЗО и колониях. Во ФСИН уверены: это поможет раз и навсегда решить проблему телефонных мошенничеств из мест лишения свободы.

Сотрудники ФСИН верно говорят, что им нужны «глушилки». Если все заглушить, то, выходит, и телефоны станут бесполезны, и коррупционная составляющая пропадет

Почему большая часть мошеннических звонков совершается из тюрем?

Тысячи и тысячи россиян ежегодно страдают от действий телефонных мошенников. Ущерб оценивается в миллиарды рублей. Схемы «развода» добропорядочных граждан не уместятся на одном листе бумаги, это точно. По статистике, бОльшая часть подобных звонков совершается из мест не столь отдаленных, то есть из тюрем, колоний, СИЗО и тд. Почему?

Все просто. Прятаться надо там, где не будут искать, а в тюрьме такого преступника будут искать в последнюю очередь. Действительно! Ведь в тюрьмах запрещены смартфоны, интернет для заключенных и тд, так? А может и не так.

Еще в 2018 году служба безопасности одного из крупных банков установила и рассказала о функционировании как минимум 280 колл-центров, расположенных в местах лишения свободы. 280!

Вот еще пример: 17 июля 2020 года в ходе обыска в СИЗО №1 УФСИН по г. Москве(«Матросская тишина») был обнаружен один из таких колл-центров. Изъято более 100(!) мобильных телефонов, устройство для выхода в интернет, гарнитуры для комфортной связи и прочее оборудование, свойственное классическому офису «на воле».

В том же году ФСИН отчиталась о 40 сотовых телефонах и 24 сим-картах, изъятых в ходе обысков в «Бутырке».

Как смартфоны и прочее оборудование попадает в руки к зэкам? Официальная позиция ФСИН — телефоны в колонии забрасывают катапультами, закидывают на квадрокоптерах, перебрасывают через ограды и тд. Слабо верится. Полагаю, все проще. Уровень коррупции в местах лишения свободы, должно быть, зашкаливает, поэтому нет смысла строить из себя изобретателя, когда телефон и все необходимое можно передать через сотрудника охраны «из рук в руки».

По данный УИС, в 2019 году при попытке проноса в места лишения свободы было изъято 31 000 телефонов. Представляете, если 31 000 было выявлено, то сколько попало внутрь? Если изъяли 31 000, то сколько НЕ изъяли?

Кто этим занимается? Не на работу ведь люди устраиваются, чтобы из тюрьмы промышлять мошенничеством! Очевидно, что занимаются этим те же мошенники, которые, к своему несчастью, попались на воле, но «не опустили руки» и решили продолжить лихое дело из тюрьмы. «Надо ведь чем-нибудь заниматься!». Кому в карман идут обманом украденные у граждан деньги — остается только догадываться. В тюрьме хоть и нет кинотеатра и ресторана, но, думаю, деньги нужны везде. С деньгами везде лучше.

Как бороться? Государство пытается, но, увы, нужных специалистов не хватает. Матерые волки — правоохранители не привыкли работать с новыми видами преступности, а талантливая молодежи предпочитает зарабатывать «на гражданке», где и зарплаты выше и работа попроще.

Из законодательны инициатив было предложение глушить сотовую связь в тюрьмах. Тут два момента: во-первых «заглушить» нечаянно можно и весь близлежащий поселок, а во-вторых связь пропадет в том числе и у сотрудников учреждения, что не слишком безопасно.

Можно заблокировать отдельный номер, с которого поступают мошеннические звонки, но неизвестно, сколько человек попадется на крючок, пока оператор заблокирует номер.

В общем, самым эффективным методом борьбы с телефонными мошенниками все еще остается осведомленность и бдительность граждан. Будьте осторожны.

Звонок из «Матросской Тишины»: как бороться с call-центрами в тюрьмах

Черные call-центры, когда мошенники под видом сотрудников крупных банков звонят гражданам и обманом заставляют перевести деньги, процветают в России уже не первый год. По данным ЦБ, в марте-мае 2020 года количество таких телефонных звонков выросло примерно на 300%. Многие такие call-центры находятся в тюрьмах, на их ликвидацию, ФСИН планирует потратить около 3 млрд рублей. Почему такое мошенничество все еще возможно и как с ним бороться, рассказал начальник отдела информационной безопасности SearchInform Алексей Дрозд

Звонок из «Матросской Тишины»

Есть несколько типов мошеннических звонков из тюрем. Первый, массовый, — это когда заключенные приобретают сим-карты, телефоны и работают в лоб, не шифруясь. Самый яркий случай произошел в «Матросской Тишине»: мошенники инвестировали 7 млн рублей, из них 5 млн — на взятку сотрудникам ФСИН. И после этого успешно работали. Определить, кто и откуда совершает такие звонки, довольно просто. Есть термин «триангуляция» — это когда с определенной более или менее неплохой точностью до 2-10 метров можно определить местоположение абонента. Например, когда вы едете в машине, то вы кочуете от одной вышки сотовой связи к другой. Звонок, который вы при этом совершаете, не прерывается, так как телефон держит связь одновременно с несколькими базовыми станциями, хотя и подключается только к одной. При этом ваш телефон сообщает им свои уникальные идентификаторы. Зная, к каким вышкам подключился телефон, его уровень сигнала, можно понять, где абонент находится. Понятно, что на практике техническая сторона вопроса чуть сложнее, но именно таким способом Сбербанк, проверяя жалобы на мошеннические звонки, и обнаружил, что звонили из «Матросской Тишины».

Как с этим бороться

Во ФСИН предлагают ставить глушилки, которые создадут помехи, разъединят абонентов. В первом приближении этот подход не выдерживает критики, потому что работа глушилки никак не поможет вам отличить звонок мошеннический от обычного, например, от звонка сотрудника ФСИН по работе или домой. Нельзя заглушить отдельный телефон или разговор: внесение помех — это помехи для всех, кто находится в зоне действия глушилки. Если не анализировать содержание разговора, то, чтобы блокировать «плохие», остаются статистические методы, например, частота звонков или концентрация звонков, как будто звонят по определенному списку (по номерам абонентов отдельного банка/региона/города). Но в таком случае есть вероятность грубых ошибок, метод не очень надежный. В США за использование глушилок грозит серьезное наказание — ведь есть риск, что люди не смогут дозвониться до экстренных служб.

Но можно работать более тонко, применяя глушилки и работая совместно с операторами сотовой связи. Поскольку к их базовым станциям привязываются устройства, отдавая им свои идентификаторы, то, еще до того как соединить абонентов между собой, оператор знает, кто и кому звонит. Можно взять номера телефонов сотрудников тюрьмы и занести в белый список. И запретить базовой станции производить звонки для тех, кто в этом списке не состоит. Для этого глушилки и пригодятся (хотя в описанном сценарии можно будет обойтись и вовсе без них). По итогу вариант с временными ухудшениями связи для конкретных мест будет вполне эффективно работать с «тюремными call-центрами», но он не поможет в борьбе со вторым, тоже массовым, способом мошенничеств из тюрем — подменой Caller ID с помощью виртуальных АТС и нечистых на руку провайдеров VoIP.

Мошенничество через IP-телефонию

Если дать упрощенное описание атаки, которая называется Caller ID spoofing, получим следующее. Caller ID — это параметр, в котором передается номер абонента, который вы видите у себя на смартфоне, когда получаете звонок. Caller ID можно подменять. Довольно легко это сделать именно с помощью виртуальной АТС. Но в цепочке между двумя абонентами ведь есть оператор, которому видны данные манипуляции. Однако операторы телефонной связи обычно не проверяют соответствие Caller ID реальному. А есть еще и «виртуальные» операторы — те, которые предоставляют услуги для IP-телефонии. Они, скажем так, еще менее требовательны к своим клиентам.

Как бороться с такой подменой Caller ID (номера телефона)? Некоторое время назад крупнейшие операторы и банки запускали различные эксперименты, направленные против мошеннических звонков. Например, так описывали свое решение Tele2: чтобы определять мошеннические звонки с подмененных номеров, оператор сотовой связи синхронизирует данные о звонке с CRM-системой банка (используется для работы с клиентами). Во время звонка отправляется запрос к системе банка с вопросом, действительно ли сейчас совершается вызов с этого банковского номера. Если система не подтверждает вызов, антифрод-платформа маркирует звонок как потенциально рискованный и отправляет соответствующее уведомление в банк. Про уведомление потенциальной жертвы речи не идет.

Поэтому хотелось бы предложить другой вариант борьбы с черными call-центрами. Это цифровые песочницы, когда в ограниченной среде проводятся правовые эксперименты. Например, можно разрешить анализ содержимого начала разговора. Ведь при звонке мошеннику очень важно с первых секунд добиться доверия жертвы. Мошенники разговаривают скриптами, то есть одинаково и в меру предсказуемо: «Здравствуйте! Я из службы безопасности Сбербанка». Уже сейчас в кол-центрах банков есть роботы, которые распознают речь клиентов при звонке. В рамках такой песочницы можно было бы анализировать автоматически содержимое такого разговора и рвать связь, если это не банковский сотрудник: при звонке с любого номера, если произносится эта фраза («службы безопасности») плюс ключевое слово («банк», «транзакция», название банка), отправляется запрос на верификацию в CRM-систему банка, и при отрицательном ответе связь прерывается. А пока мошенник набирает номер заново, можно предупредить жертву автоматически отправленным из банка сообщением.

Почему полиция не борется с телефонным мошенничеством

Если коротко, то из-за несовершенства законодательства по части международного сотрудничества. Часто мошеннические звонки совершаются из других государств. Для такой связи нужен виртуальный оператор, который сидит, например, в Гонконге или Панаме. Российский оператор видит, что мошеннический звонок пришел из Панамы, и только это он может дать правоохранительным органам. Они в свою очередь должны отправить запрос в Панаму, чтобы тот оператор передал «логи», а здесь все упирается в местные законы: обязано юрлицо из Панамы ответить или не обязано. Телефонные мошенники живут именно за счет несовершенства международного законодательства. На сегодняшний день часто мошеннические звонки совершаются с территории Украины. Это удобно для мошенников и из-за конфликта между странами. В итоге российские правоохранители напишут запрос местным силовикам, которые и должны провести расследование. Часто такие дела остаются без движения. Предполагаю, что для российских полицейских подобные дела означают «висяк» и порчу статистики, и они прилагают все усилия, чтобы такие дела не заводились, отговаривая жертв писать заявления.

Кто в ответе?

Кажется, что черные call-центры — это ничья зона ответственности. Технически банки себя обезопасили, информируя клиентов не передавать коды и данные карт и счетов. Однако по закону украденные с карты деньги вернуть можно. Но банк будет упираться руками и ногами, что клиент виноват сам. Достаточно сил и нервов бодаться с банком в суде одному человеку из ста. Надо ли ради этого шевелиться банку и придумывать что-то для борьбы с мошенниками? Риторический вопрос. Тем парадоксальнее ситуация выглядит, если знать, что жертв мошенников защищает ФЗ-161 (Федеральный закон «О национальной платежной системе»), а также некоторые положения Национальной системы платежных карт.

Выявлять факты подмены Caller-ID должны, в свою очередь, сотовые операторы. На пользовательском уровне жертва не может заметить подмену номера — только оператор связи на своем оборудовании. Наконец, помочь может и полиция. Есть международные договоренности о помощи в раскрытии преступлений, когда страны обязаны помогать и сотрудничать. Есть принципы взаимности. Есть даже целый раздел в УПК. Но телефонного мошенничества в списке трансграничных и транснациональных преступлений нет. Кажется, будто пока никому нет дела до таких преступлений.

Важно! По всем вопросам, если не знаете, что делать и куда обращаться:

Звоните 8-800-777-32-63.

Бесплатная горячая юридическая линия.

Телефонное мошенничество — достаточно распространенный способ незаконного обогащения среди заключенных колоний.

Зачастую преступники собирают средства на жизнь после освобождения. Легальными способами (металлообработкой или пошивом одежды) удается заработать немного, поэтому в ход идут альтернативные способы получения дохода. По подсчетам экспертов, за 2017 год злоумышленники похитили более 1,5 млрд. рублей. По прежнему есть очень доверчивые граждане, готовые перевести деньги на счет после получения сообщения или звонка от мошенника.

Как телефоны попадают в колонии и тюрьмы?

Несмотря на запрет мобильных телефонов в колониях, устройства продолжают поступать в исправительные учреждения. Обычно средства связи осужденным передают родственники. Также существуют другие методы распространения техники — переброска или доставка беспилотными летательными аппаратами (для особо продвинутых).

После получения гаджета аферисты сразу приступают к мошенническим действиям, отправляя SMS или совершая звонки потенциальным жертвам. Подробно самые популярные виды телефонного обмана рассмотрены в этой статье.

Распространенные сценарии мошенничества

В большинстве случаев, заключенные представляются банковскими сотрудниками. Абонент получает сообщение или звонок с информацией о заблокированной банковской карте. Мошенник, говоря от лица оператора, сообщает о системном сбое или оформления сомнительного кредита. Затем он просит назвать реквизиты платежного средства или подойти к ближайшему банкомату, чтобы набрать определенную цифровую комбинацию. После выполненных действий со счета жертвы снимается определенная денежная сумма, которая переходит к заключенному.

Остальные схемы мошенничества постепенно устаревают. Сравнительно недавно аферисты совершали звонки на случайные номера и представлялись родственниками, попавшими в беду. Через несколько минут разговора мошенник просил перевести определенное количество денег на счет. Большинство граждан перестали доверять таким звонкам, больше не поддаваясь на провокации. Однако некоторые заключенные до сих пор пользуются описанным методом, получая незаконный доход.

Способы защиты от мошенничества

Несмотря на запрет пользоваться телефонами в колониях, осужденные находят новые способы проноса мобильных устройств. Исправить проблему не способна даже установка глушителей сотовой связи в исправительных учреждениях. Использование этой техники невозможно, если изолятор или колония находится в непосредственной близости от жилой застройки — в результате испытывать трудности начнут добропорядочные абоненты. Поэтому рекомендуется самостоятельно принимать меры для защиты от мошенничества, не доверяя подозрительным сообщениям.

В первую очередь, запрещено называть реквизиты пластиковых карт, даже если на телефон позвонит «банковский сотрудник» или «директор всея мира». Банковские учреждения никогда не спрашивают конфиденциальную информацию по телефону. Также нельзя переводить средства после поступления звонка от «родственника», попавшего в беду.

Рекомендуется не доверять вызовам с незнакомых номеров и внимательно проверять информацию. Также лучше не публиковать свои телефонные номера в интернете, чтобы злоумышленники не нашли телефон для совершения очередного «прозвона».

Справка «МК»: Схема тюремного «колл-центра» такова: уголовник из колонии или СИЗО звонит гражданину и под разным предлогом выманивает у него деньги. Самые распространенные способы. Ваш сын (дочь) сбил человека, срочно нужны деньги, чтобы откупиться. Вашего родственника задержала полиция с наркотиками, необходимы «отступные». С вашей карты в банке попытались снять деньги, сообщите три цифры на обратной стороне, чтобы засечь мошенника».

Для начала расскажу, как отреагировали сотрудники одного московского СИЗО, где в этом году прикрыли колл-центр, на вопрос о нем.

«Ну, было там два десятка мобильных телефонов, сотня сим-карт, да еще подзарядки. И все».

Да, на полноценный колл-центр это не тянет. Никакого специального помещения с серверами и мощными компьютерами там не нашли. Обычная камера, где держали много мобильников. Но, может, в колониях все по другому, посерьёзнее?

Владимир Васильевич на днях освободился после почти двадцатилетней отсидки, и похоже, очень скоро снова отправится за решетку (расплатился с таксистом фальшивой пятитысячной купюрой, тот уже написал заявление в полицию). Так что можно сказать – мы «поймали» его в короткий промежуток между сроками.

— Расскажите про колл-центры, которые, как уверяют, есть чуть не в каждой колонии.

— Да ну, никаких колл-центров я не видел никогда. А я всю жизнь в тюрьме, прошел много лагерей и пересылок.

— Как же нет, когда следствие уверяет, что есть и что такие колл-центры наносят людям огромный ущерб. К слову, мне самой как-то звонили «из службы безопасности банка», я с ними пошутила на счет того, что надо прийти к ним за решетку и проверить их права (как член ОНК).

— Так это ж просто звонят отдельные зэки, и все. Я сам так делал.

Я вам толкую про то, что никаких помещений с серверами и компьютерами нет. У зэка есть телефон. Вот скажем, такой (называем марку) – он по мощности и по памяти не хуже компьютера. Дальше скачиваются разные приложения банковские, базы и так далее. И все, зэк «работает». Нет ничего, что зэк не может сделать с телефона на зоне, что вы сделаете с компьютера на воле.

— Однако на воле, где больше возможностей, мало кто может получить все эти нужные базы данных, чтобы потом обзванивать людей, списывать деньги с их счетов.

— Кто сказал, что на воле больше возможностей? На воле тебе надо приготовить покушать и семью накормить, ну и другие дела. А зэк на государственном обслуживании. Делать ему нечего, времени свободного полно. Взял в руки телефон, и занимайся. У нас были такие, что на воле они алкоголики и тунеядцы, а в лагере — хоп – у него интернет!

— Им еще надо научиться пользоваться.

— А что те, кто шарят в компьютерах и интернете, на зону не заезжают? Еще как. А один такой может обучить всех желающих. Знания на зоне накапливаются и накапливаются. Люди сидят годами и все время совершенствуются. Так сказать, грызут гранит науки и постигают прелести технического прогресса. Ну а если еще есть учитель – так это вообще отлично.

В Москве случай был, когда в «Кремлёвский централ» попал хакер по имени Костя. В этот СИЗО телефоны не пронести, там особый контроль. Так вот он заболел, попал в больничку «Матросcкой тишины», а там уже раздобыл телефон с доступом в интернет. И сразу за дело — со счета своего следователя списал 74 тысячи 248 рублей 44 копейки (могу ошибаться в цифрах). Приходит к нему следователь грустный на допрос, а тот ему: «Вы, наверное, печальный, потом что у вас 74 тысячи 248 рублей 44 копейки пропали». Тот обалдел, потому что цифры совпали. А Коля — талант! Представляете, скольких он обучил, пока сидел.

— Знаю про кого вы, но это профессиональный хакер, таких на зоне единицы. А какие технологии, методы используют все остальные?

— Вообще все делается элементарно. Рассказываю наипростейший способ — как я сам делал. Попала ко мне снимка, вставил в телефон, пробиваю, к какому она банку привязана, что есть на счетах. Скажем, 20 тысяч там. Перевожу на левый счёт, потом ещё раз и ещё раз, чтобы не отследили. Потом кидаю на счет конторы, куда любой может положить и вывести деньги, и вывожу.

— А как симки, привязанные к банковским номерам, попадают за решетку? И они откуда — с ворованных телефонов?

— Симки проносят на зону во рту. И есть еще понятие «воровские симки» (когда скинут по 20-40 симок на зону для общего пользования).

Часть карт нигде не зарегистрированные, чистые. С них мы звоним. А часть кому-то принадлежали. Их вставляем и пробиваем каждую – к какому пассажиру прикреплены, к какому банку телефонный номер подключен и тд. К примеру, пробиваешь – это номер дедушки, смотришь, когда ему пенсия приходит. Ждешь, пока перечислят, и чик — снял. А симку выбросишь, чтобы не вычислили. Полиция-то работает.

Еще один метод — когда узнаешь, чья симка, находишь телефонные номера родных и близких и звонишь им. «Мам, я попал в отдел полиции, срочно нужны деньги на адвоката, перечисляй на карту, привязанную к этому номеру». Ну и это все в разных вариациях (попал в аварию, например). Устаревший метод, надо сказать.

— Какой же актуальный?

— Берешь фоточки девушки красивой, из журнала, штук пять. Создаешь аккаунт в соцсетях и регистрируешься на сайте знакомств. Начинаешь переписываться с мужчинами. «Какая девочка!». Потом просишь у кого 200 рублей, у кого 500. А если сексом займешься виртуальным – 5 тысяч дают.

-Только под девочек «косите»?

— Ну почему? И мужские аккаунты делают. Знакомишься с одинокой женщиной, телефончик берешь, звонить ей начинаешь постоянно. Трещишь с ней часами по ватсапу, комплименты, обещания и все такое. И клиентка растаяла. А потом типа ты срочно к ней хочешь выехать, но проблемы с деньги (придумываешь поводы, я вам их озвучивать не хочу, чтобы другие на вооружение не брали). И все — она тебе перечисляет, а ты растворяешься на просторах интернета.

-А тюремная «служба безопасности банка» как работает?

-Да все элементарно там. Вообще проблем нет получить базу телефонов и дальше убедить их хозяев дать тебе номера банковских карт.

— У вас голос и манера говорить даже отдаленно не напоминает то, как общаются сотрудники банков.

Собеседник тут же меняет голос до неузнаваемости.

— Здравствуйте, Ева Михайловна. Я сотрудник банка. У вас счет арестовали.

— Как вы так голос поменяли?

— Ха-ха. Я и не так могу. Когда данные какие-то надо, звоню и представляюсь сотрудником органов. «Здравствуйте, это прокуратура. Где вы сейчас постоянно проживаете?»

— Снимаю шляпу. Но где вы прячете телефоны, и как вам их проносят?

— Ты что, опер? Я не буду на эти вопросы отвечать. Ладно-ладно. Проносят в заднице. А прячем в бараке. Снимаешь батарею чугунную, за ней делаешь отверстие, замазываешь зубной пастой и ставишь обратно батарею.

— Но ведь сотрудники могут зайти в любой момент.

— Вот барак, вы там сидите, и там видеокамер внутри нет — они только на КПЗ и по территории). Сотрудники рассуждают так: работы нет, так что делайте, что хотите, но главное — не шляйтесь по территории и периодически попадайтесь на видеокамеры. В бараке один из нас всегда у окна. «Палевщик» мы его называем. Он докладывает: «Мусор вышел с КПП. Дошёл до берёзы. Пошел налево. Идет к нам!» И за это время вы успеваете все спрятать. Схронов много. Но я особо не прятал, спал с двумя телефонами в руках.

— Некоторые сотрудники в курсе вашей «банковской деятельности»?

— А вы как думаете?

— Думаю, без их покровительства не обошлось.

— По-разному бывает. Иногда не в курсе. Иногда делают вид, что не в курсе. А иногда сами процент получают.

Комментарии юриста Алексея Федярова: «Я склоняюсь к тому, что тюремных колл-центров в обычном понимании нет как таковых. Что нужно для работы колл-центра? Помещение, изолированное от сотрудников, зэков и любых звуков — а в колонии постоянные крики, сигналы к отбою, построению, завтраку… Представьте: «Здравствуйте, вас беспокоит служба безопасности банка… Иванов, в спецчасть!».

Нужна техника — желательно хотя бы один ноутбук, модем, роутер и прочее офисное оборудование, чего мы даже не замечаем, но без чего такой проект не заработает. Предположим, что организовали заключенные помещение, протащили оргтехнику, подобрали персонал, сумели сделать все это втайне от администрации (хотя это смешно), так в первый же день об этом узнают все осужденные и каждый опер и инспектор безопасности.

Думаю, под условным названием колл-центры в действительно скрывается что-то мобильное и подвижное. Работают небольшими группами – по 3-5 человек, под присмотром «смотрящих» или администрации — а иногда и тех, и других.

Как распознать «тюремное мошенничество»

Если у вас попросили назвать номер банковской карты и код на ее обороте — не сомневайтесь, это «служба безопасности тюрьма-банка».

В ответ на предложение оператора «банка» назвать свои паспортные данные, сообщите, что вы сейчас стоите как раз рядом с отделением и готовы там все показать. Смотрите на реакцию.

В ответ на просьбу «прокурора» или «следователя» сообщить адрес или номер паспорта, запишите его ФИО, должность, место работы и скажите, что перезвоните ему на служебный телефон.

Меняйте периодически пароли в он-лайн кабинетах банковских приложений.

Пошутите в духе «вечер в хату», посмотрите на реакцию.

Кстати, по опыту моей коллеги, многие данные в продающиеся базы мобильных телефонов утекают из онлайн-магазинов — это стало понятно, поскольку в разных магазинах она регестрировалась «из конспирации» под разными именами, и именно их называли мошенники, пытаясь развести ее на деньги по телефону. Так что сразу становилось понятно: звонят жулики.

Весьма доступная и полезная статья о телефонном мошенничестве.
Самый блеск аферы — списывают деньги по телефону, сидя на нарах.
А охранники их крышуют.

ЖАЛОСТЬ ЕМУ НЕВЕДОМА

Пранкер звонит мошеннику.

— Служба поддержки Сбербанка, слушаю.

— Бабушке вот пришла SMS, что карта заблокирована, она на нее пенсию собирает…

— Фамилия, имя, отчество бабушки?

— Давыдова Зинаида Николаевна.

— На момент блокировочки текущий баланс карты примерно помните? (Мошенник хочет понять, с какой суммой имеет дело. Банковский служащий просто видел бы эти данные у себя на компьютере. — Ред.)

— Бабушка говорит, что 65 тысяч руб¬лей. Она копит деньги на похороны (пранкер подчеркивает социальную уязвимость «бабушки», чтобы разжалобить мошенника, но дудки. — Ред.).

— Запомните мои данные. Давыдов, звать меня Сергей Петрович (мошенник прокалывается — его фамилия совпадает с фамилией «бабушки». — Ред.). Произошел системный сбой главного центрального сервера. Наши специалисты были вынуждены заблокировать работу более 10 тыс. клиентов. Банкомат в шаговой доступности есть? (Мошенник называет крупнейший розничный банк. — Ред.) Подойдете к банкомату, карту ни в коем случае не вставлять, потому что он вам назад ее не вернет из-за сбоя в системе (ведь человек, едва вставив карту, понял бы, что она работает. — Ред.). Объясняю порядочек. Подойдете к банкомату, позвоните по этому номеру, спросите меня. И уже на связи со мной самостоятельно вы снимете блокировку с карты в течение пяти минут, карта будет активирована.

Пранкер выждал время, якобы дошел до банкомата и звонит снова.

— Служба поддержки банка, слушаю вас (интересно, что мошенник слегка изменил голос. — Ред.).

— А вот Давыдова Сергея Петровича…

— Да-да, слушаю вас (голос сразу стал прежним. Ну не чудо ли — вы звоните в службу поддержки, где сотни специалистов, и сразу попадаете на «своего» менеджера. — Ред.). Банкомат свободный? Вставляйте карту. Будьте предельно внимательны. ПИН-код набирайте (но ведь карта заблокирована и, если это на самом деле так, работать не должна. — Ред.). Читайте меню сверху вниз.

Мошенник требует зайти в раздел «Платежи, переводы».

— Сейчас что высвечивается? Сотовый оператор высвечивается? Выбираем компанию (мошенник называет компанию. — Ред.). Что сейчас высвечивается?

— Надо ввести номер.

Итак, что произошло? Мошенник уговорил жертву подойти к банкомату, зайти в свой личный кабинет, выбрать «платежи на мобильные телефоны» и просто перевести на его, мошенника, телефон 9985 рублей. Мог бы больше, перевел бы больше, но банки и сотовые компании обычно устанавливают лимит на подобные операции — больше 10 тыс. рублей перевести просто не удастся. Как вы понимаете, «код разблокирования», который назвал мошенник, — на самом деле никакой не код, а просто сумма перевода.

«Симки нам менты покупают»

Вован выясняет: «менеджер банка» — на самом деле зек из колонии. На свободу он выйдет богатым человеком.

— Много пенсионеров так дуришь, сколько денег выходит? — спрашивает Вован.

— Ну под лимон выходит за месяц. Сегодня вот 80 тыс. сделал.

— И сколько накопил?

— Зачем тебе это?.. Хватит, чтобы встретить старость скромную.

— Ты там не один, там еще кто-то в камере, тоже с телефоном сидят?

— Да. Нас тут восемь человек.

— А как симки проносите в камеры?

— Милиция передает, за отдельную плату.

— Они знают, чем вы занимаетесь?

— А что ж не знают, если мы им платим деньги.

— И давно этим занимаешься?

— Да… Я тебе правду говорю, лет 12. Еще когда пейджеры были, помнишь пейджеры раньше? Вот тогда и начал заниматься.

— И что, никто не ловит?

— Нет. Кому я нужен.

— Кто самый доверчивый?

— Пиковые. Кавказцы то есть. Тяжело с ними, но денежные. Таким сам бог велел делиться. Еще тетки лет за 40. Самостоятельные, у которых уже что-то есть, не 20-летние. Они и тупенькие, сразу в мандраж, трясутся.

— А симки часто блокируют?

КТО В ДОЛЕ?

Доктор экономических наук Павел Медведев раньше был финансовым омбудсменом и депутатом Госдумы, он рассказывает:

— Мне однажды прямо в офисе сотовой компании удалось поймать за хвост номер, на который переводились деньги обманутых граждан. Но сотрудники офиса пальцем о палец не ударили, чтобы это пресечь. Силовики тоже вмешиваться отказались.

Медведев считает, что и те и другие вовлечены в преступную схему. Иначе достать SIM-карты в таком количестве — их обязаны продавать по паспортам — просто невозможно. Впрочем, в самих сотовых компаниях винят дилеров.

— Ни о каком вовлечении сотрудников сотовых компаний в этот «бизнес» не может быть и речи, — говорит представитель «Билайна» Анна Айбашева. — Скорее речь может идти о недобросовестных дилерах. Дилеры обязаны передавать оператору договоры с паспортными данным абонентов, и в нашем договоре с ними прописано, что они обязаны предоставлять достоверные паспортные данные.

И МЕНЯ ЧУТЬ НЕ ОБЛАПОШИЛИ

Напоследок расскажу, как я сам чуть было не стал жертвой куда более тонкого мошенничества. Звонят мне из реального отделения очень крупного банка. Реальный же менеджер представляется по всей форме:

— У нас тут вышел технический сбой… На вашу карту упало 100 тысяч долларов. Вы не могли бы подъехать в офис и списать эту сумму? А то меня накажут.

Говорю, что вообще-то я таких денег не получал.

— Я же говорю — технический сбой. Вы этих денег и не увидите.

Понятно: приедь я в офис, менеджер сумел бы получить доступ к моему ПИН-коду и списал бы в удобное время все средства с карты.

Никуда я не поехал. Позвонил вице-президенту этого банка, я ведь журналист, я это могу. Менеджера уволили».