Как пронести телефон в сизо

Жизнь в СИЗО для многих становится тяжелейшим испытанием. Причина не только в оторванности от родного дома и привычного круга общения. Ограничения, количество которых превышает число ограничений в колониях и тюрьмах – вот что окончательно ставит преграду между человеком и окружающим миром.

Получение передач от близких, взаимоотношения с администрацией, смена режима дня, новые правила пользования привычными вещами или запрета на них – вызывают много вопросов. Это касается и средств связи.

Из статьи вы узнаете, разрешены ли в колонии поселения и других исправительных учреждениях мобильные, как пронести устройство на зону и будет ли это законно.

Разрешены или запрещены мобильные на зоне: на каком основании?

Мобильные телефоны в следственном изоляторе запрещены. Как, кстати говоря, и в исправительных колониях. Об этом сказано в Приказе МЮ РФ от 03.11.2005 года №205 «Об утверждении правил внутреннего распорядка исправительных учреждений» (пункт 17, приложения 1).

Такая строгость вполне оправдана: ведь невозможно угадать, какие планы вынашивает преступник. Сотовый телефон, оказавшийся в его руках, может послужить дурной цели: пытаясь помешать ведению расследования, человек может, связавшись с подельниками или сочувствующими лицами, путать следы, прятать важные улики и запугивать свидетелей.

Преступник, впервые попавший в СИЗО, подвергается тщательному обыску. Запрещенные предметы, к которым относится и мобильный телефон, изымаются. Такие обыски потом повторяются довольно часто, бывает – по нескольку раз в сутки.

В некоторых регионах даже сотрудникам и руководителям изоляторов запрещено заходит на территорию СИЗО с мобильными телефонами: на КПП, при проверке, техника изымается.

Адвокаты, посещая своих подопечных, формально имеют право иметь при себе мобильные телефоны – на это указывал Верховный суд. Однако на практике им приходится подчиняться ведомственным нормативным актам и сдавать свои телефоны и ноутбуки на КПП.

Можно ли пользоваться другими видами связи?

Другие виды связи – пейджеры, ноутбуки, планшеты – также находятся под запретом.

Наказание при обнаружении устройства

Сотовые входят в перечень запрещенных вещей, и если заключенный попытается обойти установленные правила и спрятать телефон – он понесет дисциплинарное наказание согласно ст. 117 УИК РФ (выговор, перевод в ШИЗО или карцер). Кроме этого, будет проведена проверка с целью выявить лица, способствующие появлению запрещенных вещей на режимной территории.

Наказание для обоих сторон если будет обнаружен факт передачи телефона. Если сотрудники СИЗО заметят, что посетитель тайком передал или попытался передать заключенному сотовый телефон, свидание будет немедленно остановлено, а сотовый – конфискован (подробнее о том, как попасть на свидание в СИЗО и реально помочь человеку, читайте тут, а более детально о том, как правильно составить заявление на свидание в СИЗО, узнайте в этом материале). О наказании говорится в статье 19.12 Кодекса об административных правонарушениях РФ – на посетителя будет наложен административный штраф в размере от трех тысяч до пяти тысяч рублей.

Есть ли законные способы, как передать сотовый?

Заключенный не имеет права иметь мобильный, но ему разрешается телефонное общение с близкими людьми. Об этом говорится в статье 17 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». Естественно, при соблюдении определенных условий.

• Во-первых, такой разговор допускается только при наличии письменного разрешения от следователя, в производстве которого находится дело (или судьи).
• Во-вторых, если это технически возможно осуществить. Подозреваемый (или обвиняемый) получает разрешение на 1 звонок. Причем время его строго оговаривается: вести многочасовые беседы «за жизнь» человеку никто не позволит. Тем более, что очередь из желающих поговорить по телефону, велика.

Заключенному выдается разрешение, в котором прописываются:

• Его личные данные.
• Номера и адреса абонентов.

Разрешение заверяется гербовой печатью и на основании этого документа заключенный пишет заявление, в котором указывает те же данные и язык, на котором будет вестись разговор.

Если разговор будет вестись на иностранном языке – приглашается переводчик. Разговор проходит в присутствии и под контролем сотрудников-надзирателей, он прослушивается и может быть прекращен в любой момент.

Запрещены разговоры, в которых:

1. Заключенный угрожает или оскорбляет кого-либо, призывает к расправе, проявляет сексуальное внимание, матерится.
2. Пытается передать данные, способные помешать ходу следствия, либо информацию о системе охраны в учреждении, данные охранников, уловки при передаче запрещенных предметов.

Разговор будет прерван также, если гражданин попытается говорить не на том языке, который он указал в своем заявлении. О том, что разговор был прекращен досрочно, сразу же докладывается начальству, и вероятность, его разрешать в следующий раз, очень невелика.

АДМИНИСТРАЦИЯ СИЗО ИЗВИНИЛАСЬ

передо мной за то, что 19 мая меня не пустили на свидание к моему подзащитному. Это произошло несмотря на то, что у меня на руках была выписка из протокола судебного заседания, о допуске в процесс к качестве защитника Алексея Соколова. На эти действия была подана жалоба в порядке прокурорского надзора, а на следующий день, 20 мая, к Алексею на свидание пошла уже целая делегация. Кроме адвоката Романа Качанова и защитников Глеба Эделева и Гузель Соколовой, на свидание к Соколову пришел правозащитник Владимир Шаклеин. Все действия сотрудников СИЗО фиксировались с помощью технических средств.

На этот раз, проблем с допуском не было, хотя без скандала не обошлось: я решил воспользоваться своим правом и пронести с собой мобильный телефон, фотоаппарат, диктофон и портативный компьютер. Через первый КПП  прошел без проблем, но на втором, всю технику мне предложили сдать, а когда я отказался, вызвали наряд вооруженной охраны. Меня и Гулю Соколову, не пожелавшую сдать мобильный телефон,  под конвоем доставили в караульное помещение, где продержали около 15 минут. Впрочем, все разрешилось довольно мирно. Мною были предъявлены заранее заготовленные решение и определение Верховного суда, в соответствии с которыми защитникам разрешено пользоваться в СИЗО техническими средствами. Посовещавшись с вышестоящим начальством, начальник караула сопроводил защитников обратно на второй КПП, где проблем с проносом оборудования уже не возникло.

И вот, 7 июня, я  пришел на очередное свидание с подзащитным. Меня промурыжили около двух часов,  прежде чем его пропустили внутрь следственного изолятора. На втором КПП, опять заминка: дежурная созванивалась с начальством на предмет того, можно ли пропускать к Соколову странного человека, всего увешанного оборудованием. Впрочем,  много времени это не заняло. И вот, я предстал перед начальником спецотдела СИЗО No. 1 Мариной Викторовной Хомутининой. Она извинилась за то, что 19 мая меня не пропустили в СИЗО. Похоже, что подействовало мое заявление в прокуратуру.

Немного поговорили <<за жизнь>>. Марина Викторовна посетовала на то, что родственники заключенных все время пытаются пронести в СИЗО недозволенные вещи и сотрудникам СИЗО приходится быть бдительными. Я в ответ сообщил, что ничего недозволенного не проносил и не собираюсь.

Под конец, Марина Викторовна попросила написать заявление о том, что претензий к администрации СИЗО я не имею. Я написал, что с 7 июня сего года претензий не имею, но если они опять появятся, я сразу же сообщу об этом руководству СИЗО. И хотя сейчас письменных претензий к руководству СИЗО у меня нет, но они могут появиться, если меня и дальше будут по нескольку часов держать на КПП. Оказывается, что утром у руководства СИЗО совещание и подписывать мне пропуск некому. Если я буду приходить на свидание чуть позднее, то пропускать меня будут быстрее.

Ладно. Посмотрим, на сколько можно верить администрации СИЗО No. 1. Проверим слова практикой. Вчерашнее свидание — не последнее. Ведь Алексей Соколов продолжает содержаться в этом учреждении, ожидая рассмотрения его кассационной жалобы Свердловским областным судом.

Глеб Эделев,

специально для ДНП ИНФОРМ,

г. Екатеринбург.

ЕКАТЕРИНБУРГСКОЕ  ДВИЖЕНИЕ ПРОТИВ НАСИЛИЯ (ДПН):

Для  писем:  620049,  г.  Екатеринбург, а/я  174,

Эделеву  Глебу Вадимовичу. Тел. 8-922-601-05-31 (Глеб).

E-mail: ekbdpn@gmail.com

Интернет—сообщество: http://community.livejournal.com/dpn_eburg/

ДПН ВКонтакте http://vkontakte.ru/club5960708

Использование мобильной связи в местах лишения свободы строго запрещено. Но тем не менее она есть – это нелегальный заработок сотрудников ФСИН в основном. Бороться с последствиями массовой коррупции в системе ФСИН – с мобильной связью – совершенно бессмысленно, такова любая борьба со следствием, а не с причиной. Именно поэтому мы публикуем заметку о «правилах пользования мобильной связью в местах лишения свободы», раз уж она там есть.

Телефон стал неотъемлемой частью жизни любого, в том числе и того, кто находится в тюрьме. Попав в заключение, я и не думал о возможности звонить, как и о других способах связи. Однако узнав, что это возможно, уже не мог жить без этого полностью спокойно. Связь, конечно, запрещена и можно оказаться в карцере за использование телефона и даже получить уголовную статью за покупку «услуг связи», но всё равно все пользуются, почти не задумываясь о возможных проблемах.

К нам в камеру связь попадала разными способами, но в основном по дороге (межкамерной связи), а происходило это по ночам. Сначала мы узнавали, смогут ли телефон прислать. Писали для этого в несколько камер и ждали ответ, который мог прийти совсем нескоро, а потом сидели с ощущением легкого мандража. Иногда приходилось ждать до трех-четырех часов, но оно того стоило. Во время общения один из нас стоял на шухере около двери, слушая и смотря, что происходит снаружи и не идет ли охранник с ключами, потом менялись. По ночам редко заламывались со шмоном в камеру, для этого нужно было мобилизировать состав охраны, а их и так не хватало. Такое случалось, если точно знали, что в конкретной камере есть телефон.

В самом начале отсидки телефон в камеру не попадал. Я никого не знал, а мои сокамерники очень переживали — брать на себя ответственность за ценную вещь, за которую пришлось бы потом отвечать и возвращать потерянное. Там, где я сидел, телефон стоил дорого, почти как средняя месячная зарплата.

В первый раз получилось позвонить только через месяц и поговорить восемь минут. Второй раз он к нам попал уже через неделю. На Большом Спецу в трехместной камере практически не было места, куда бы можно было его спрятать, хотя у кого-то получалось. Сначала было совсем не до своего телефона и цены на них казались космическими. В том СИЗО вообще одни из самых высоких цен за пронос и использование связи. Потом уже начинаешь понимать, что связь ценится дорого и иногда стоит на нее потратиться.

Первый телефон, постоянно находившийся в нашей камере, появился спустя два месяца. К тому моменту я уже привык находиться без связи и звонить раз в неделю ночью. Платить одному за телефон было слишком дорого, но я готов был скинуться вместе с сокамерниками. Так получалось по 200 долларов на человека. Телефонное голодание временно закончилось, а я перестал спать по ночам, поставив себе безлимитный тариф на симкарте.

Новый сокамерник, сидевший за мошенничество, затянул себе зачем-то самый простой кнопочный Самсунг за 1000 долларов, хотя наш был более навороченный, а два телефона в маленькой камере — явный перебор. Те, кто принес телефон, тут же стуканули об этом охранникам, и они решили устроить нам прожарку обысками. Такое часто происходит там, где связи мало. Нормального курка (место, куда прятать) мы не успели сделать. И в целом хорошо спрятать телефон с зарядкой в девятиметровой камере сложно, нужно в прямом смысле дробить стены. Старые нычки разрыли предыдущие сидельцы и там прятать было бессмысленно, вертухаи их все знали.

Нам помогало то, что камера была завалена едой, так как всем троим передавали очень много продуктов родственники и из-за этого искать было сложно и долго. Можно было час просидеть, ожидая, пока те закончат. На одном из обысков с помощью металлоискателя у нас нашли Самсунг. Его пришлось отдать, чтобы не лишиться и второго, который был лучше и с выходом в интернет. В тот момент еще начальник безопасности лютовал и ходил по коридору с мощной поисковой системой, которая ловила любой сигнал, исходивший из камер.

Но вообще в СИЗО чаще всего знают, у кого находится связь, благодаря целой сети стукачей. По ночам телефоны посылают по «дороге», и они проходят много камер, пока попадут по назначению, поэтому «дорожники» (те, кто сидят на «дороге» и передают записки) знают, откуда пришел телефон и куда идет. Лучше всего, чтобы никто не знал, что у вас в камере есть связь и не отправлять его кому-то ночью по трассе, максимум соседям. Все ценные грузы, чтобы их не разбили и аккуратно передали, обозначаются как “хрусталь” и очень плотно упаковываются, это сразу говорит о том, что за категория груза идет. Бывали случаи, когда вместо телефона, который отправили, приходит мыло и невозможно найти концы и вернуть его обратно.

Второй телефон из нашей камеры тоже отобрали. Он продержался еще несколько месяцев, но тоже ушел, так как не было хорошей нычки и менялся состав в камере.

Сложно переоценить важность связи. Это не только общение с близкими и снятие накопившегося стресса, но также и возможность обсудить дело и тактику защиты. Какие-то вещи ты просто не успеваешь обсудить с адвокатом в перерывах между судами. Есть такие дела, в которых просто необходимо согласовывать каждый шаг и действие. Часто бывает, что благодаря связи человек выясняет, что его адвокат не помогает, а только делает видимость работы. Также важно, что при наличии связи человека сложнее запугивать и делать с ним какие-то жесткие вещи, избивать. Информация об этом тут же оказывается на свободе.

Телефон необходим при наличии заболеваний и когда нужно специальное питание, а также когда тебя забирают в другой изолятор или на этап. Случается и такое, что благодаря звонку получается вовремя передать человеку лекарство и спасти жизнь. Про тюремную медицину можно не расписывать, там просто почти нет лекарств.

Можно сэкономить много своих нервов, здоровья и сил при правильном использовании связи, однако не стоит забывать, что большинство телефонов прослушивается и нужно крайне аккуратно делиться информацией, четко понимая при каждом разговоре возможные последствия. Бывают случаи, что человек, общаясь по телефону, создает себе новые эпизоды в деле или добавляет в него фигурантов.

По-возможности, лучше использовать шифрованные мессенжеры, чем звонить. Сейчас большинство телефонов имеют выход в интернет. При использовании интернета будет меньше вероятность блокировки симкарты. С помощью глушилок проще всего блокировать обычную 2G-связь. Фсиновцы периодически отправляют запрос на блокировку симкарты оператору связи, если знают, что с нее передается негативная для них информация. Прослушка настроена на определенные слова, которые не стоит использовать. А еще лучше придумать себе специальные обозначения и говорить этими «символами». Сейчас есть небольшие тонкие аппараты, а также хорошо купить специальную маленькую зарядку, так будет удобнее прятать. И лучше затянуть себе собственную симкарту, чтобы не зависеть от других людей. Симкарту крайне сложно найти, как и флешка, она не реагирует на металлоискатель и «пылесос» (большой металлоискатель).

Будьте всегда осторожны, телефон может быть как помощником, так и врагом. Наговорите лишнего, добавите себе проблем в деле. Или выпишут взыскание, или отправят в карцер, если не получится нормально договориться, когда телефон найдут. Смотрите по ситуации и не тратьте слишком много денег в начале срока, связь точно будет нужна на протяжении всего времени заключения.

Андрей Барабанов

( 1 оценка, среднее 4 из 5 )

Сотрудники учреждений ГУФСИН России уже давно воспринимают передачи и посылки для осуждённых как некий квест. Запрещённые предметы «заботливые» родственники и друзья осуждённых прячут в различных предметах самыми изощрёнными способами.
Поэтому, например, конфеты, колбаса и прочие продукты при проверке посылок нарезают на мелкие кусочки. Делают это отнюдь не для сервировки стола. Таким образом сотрудники уголовно-исполнительной системы Прикамья проверяют содержание каждой посылки, чтобы не допустить доставку запрещённых предметов на территории режимных учреждений.
Самые любопытные способы проноса запрещённых предметов и веществ – в подборке «АиФ-Прикамье».

Курочка и консервы с сюрпризомВот такую необычную начинку в курице-гриль обнаружили в феврале 2018 года сотрудники исправительной колонии №1 в Соликамск. Ими гражданка хотела «накормить» осуждённого, к которому прибыла на длительное свидание.

В нескольких курицах нашли две пары наушников, шесть сотовых телефонов и столько же зарядных устройств. В отношении женщины составили протокол об административном правонарушении.
По понятным причинам, продукты питания часто используются злоумышленниками для того, чтобы доставить сидельцам запрещённые предметы. И здесь идеально (на взгляд отправителей и получателей, конечно) подходят консервы. Вот с такой вкусной «рыбкой» консервы прислали в посылке заключённому в ИК-4 (посёлок Ныроб) в конце 2017 года.

Примечательно, что банки выглядели так, будто только что сошли с конвейера. Но проверяющих сотрудников колонии на консервах не проведёшь! Банки вскрыли и поймали «рыбку» — два сотовых телефона с гарнитурами и зарядными устройствами кустарного изготовления.

С чаем и на резинке

С помощью продуктов питания пытаются перебросить в места не столь отдалённые и наркотики. В конце февраля сотрудников оперативно-режимных служб исправительной колонии №38 (Березники) смутило нарушение заводской упаковки чая и нехарактерный запах, исходящий от пакетиков. Смутило неслучайно: в пакетиках обнаружили наркотики – кусочки твёрдого серо-зелёного вещества. Отправителя чая доставили в полицию.

А в середине марта 2019 года проверяющие в пермской ИК-29 нашли наркотики в фильтрах сигарет, которые заключённому принесли в передачке. Женщину, которая привезла сигареты, в итоге доставили в полицию.

Но встречаются и более оригинальные попытки доставки наркотиков за колючку. Так, в феврале этого года при досмотре передачи в комнате для свиданий в колонии №4 (Ныроб) служебная собака почуяла неладное. Подозрительный для четвероного запах источала… бельевая резинка спортивных штанов, пропитанная наркотическим веществом. Бдительный пёс заслужил лакомство, а гражданин, принёсший посылку, попал в полицию.

Шампунь с симками

Ещё один популярный способ доставки «запрещёнки» — средства личной гигиены. Вот вы знаете, сколько сим-карт можно засунуть в бутылку из-под шампуня? Как минимум 60!
Именно столько умудрилась верная жена затолкать в бутылку шампуня, с которой прибыла на длительное свидание с мужем в январе 2018 года в исправительную колонию №12 (посёлок Половинка). Вот только голову в дни свидания с супругом она точно мыть не собиралась: при досмотре личных вещей женщины сотрудники отдела безопасности обнаружили в шампуне не моющую жидкость, а 60 сим-карт.

А эту посылку получила летом 2018 года получила заключённая женской ИК- 18 в Кунгуре.
В два куска мыла отправитель спрятал сотовый телефон, зарядное устройство и две сим-карты, а в вафли – таблетки неизвестного содержания.

Тоже в июле 2018 года, но уже в исправительной колонии №4 (Ныроб) при досмотре посылки обнаружили сотовый телефон размером с обычную зажигалку, который умудрились засунуть в тюбик бальзамической мази. Как это они делают?!

А вы знали, что электробритву можно использовать не только по прямому назначению, но и позвонить с помощью неё? Уникальный прибор пытались передать в марте 2019 года одному из подследственных в пермском СИЗО №1. В рукоятку электробритвы ещё один умелец «вмонтировал» сотовый телефон и сим-карту.

Баллоны с двойным дном

10 сотовых телефонов, 18 зарядных устройств, 12 гарнитур, 1 блютуз-гарнитура, 5 зажигалок, 72 сим-карты и 4 флакона туалетной воды – вот такой куш совсем недавно сорвали сотрудники безопасности ИК-10 в Чусовом. И, соответственно, недополучили адресаты этого целого арсенала запрещёнки.
А обнаружили всё это богатство 17 сентября 2019 года при досмотре автомобиля – в кислородных баллонах, предназначавшихся для производственных нужд колонии. В баллонах было двойное дно, куда злоумышленники и спрятали мини-магазин сотовой техники.

Годом ранее 12 сотовых телефонов различных марок и комплектующие к ним пытались провезти на автомобиле в пермскую ИК-29. Их обнаружили в электродвигателе при досмотре машины, заезжающей на территорию жилой зоны в июле 2018 года.

Законные и не очень способы передачи и получения информации

Нахождение в СИЗО – это естественная изоляция обвиняемого от внешнего мира, и придумана она для того, чтобы обвиняемый не мог угрожать свидетелям или потерпевшим, использовать связи, чтобы повлиять на ход расследования, общаться со своими подельниками – и так далее. Но полностью изолировать человека от связи с внешним миром нельзя, да и не нужно. Поэтому существуют способы, с помощью которых заключенный может передавать информацию вовне, и получать ее оттуда.

Основной и самый законный способ связи – это письма. К 2018 году вовсю действовала достаточно удобная система «ФСИН-письмо». Чтобы не отправлять письмо через Почту России, которое неизвестно когда дойдет, можно отправить за 55 рублей электронное письмо через Интернет. Доставка таких писем осуществляется в течение от одного до трех дней. Если оплачен ответ на письмо, то заключенному предоставляется пустой бланк формата А4. Вы пишете на нем письмо, передаете администрации, затем его сканируют и отправляют адресату. Все это делается довольно быстро, хотя конкретная скорость зависит от сотрудников СИЗО – цензоров. Они принимают и отправляют эти письма, а также следят, чтобы в них не содержалась информация, которая будет препятствовать установлению истины по уголовному делу. Например, если написать о том, что говорил на допросе, что известно следствию и подобное, – такое письмо обязательно передадут следствию. Подобное положение установлено соответствующим федеральным законом. Запомните: если пишете что то по делу, то надо передавать это только через адвоката – и ни в коем случае не через почту.

Другой способ общения с близкими – через администрацию; чаще всего это телефонные звонки. Разрешение на звонки необходимо получать у следователя, суда, если дело передали в суд, либо у начальника СИЗО, если приговор вступил в законную силу. Если еще идет рассмотрение дела, то разрешение на звонки могут и не дать, если суд или следователь посчитают, что звонки могут препятствовать рассмотрению уголовного дела. В чем именно это может проявляться – закон не проясняет. По факту, можно просто так, без объяснения причин, отказать обвиняемому в праве на звонки. На деле суд почти всегда дает разрешение на звонки, а следователи по особо важным делам – напротив, стремятся отказывать в звонках, чтобы оказать на подследственного давление.

Следствие, суд, начальник СИЗО могут дать сколько угодно разрешений на звонки – хоть сотню. Но обычно дают 20–40 за одно обращение, чего более чем достаточно. Одно разрешение дает право на 15 минут разговора. Как только минуты истекают – в счет идет следующее разрешение (то есть непрерывное общение в течении часа означает трату четырех разрешений). Естественно, звонить можно только на те номера, которые указаны в разрешении.

На звонки заключенных обычно водят раз в неделю. В специальном помещении стоят таксофоны, с которых и звонят заключенные. Все звонки записываются, а при необходимости слушаются.

Со звонками постоянно связаны какие-то проблемы. Например, с какого момента отсчитывать начало положенных пятнадцати минут – с набора номера или с момента соединения с абонентом? Сгорает ли разрешение, если не удалось дозвониться? Самой сомнительное требование, придуманное администрацией: каждое разрешение от суда должно содержаться на отдельной бумаге. То есть если на одной бумаге указано сорок разрешений, то особо придирчивый сотрудник будет трактовать это как одно разрешение. Соответственно, сорок разрешений должно содержаться, по логике ФСИНа, на сорока отдельных документах. Они придумывают это, чтобы им было удобнее вести документацию, но при этом все сотрудники трактуют данное правило по-своему. Давайте посмотрим на это с точки зрения закона и логики: не имеет значения, на скольких бумагах должны содержаться разрешения суда либо следователя. Иначе можно было бы требовать, чтобы решение об избрании меры пресечения на шестьдесят суток было оформлено на шестидесяти листах.

Помимо связи с внешним миром походы на звонки дают возможность лишний раз пересечься с заключенными из других камер. Похожим способом связи являются свидания. На них также могут дать (а могут и не дать) разрешения следователь, суд или начальник СИЗО. Заключенным позволено не более двух свиданий в месяц. В теории, свидание могут разрешить любому человеку – хоть другу, хоть подруге; но на практике разрешение дают только близким родственникам.

Длительность свидания, по закону, составляет до трех часов. Конкретная продолжительность зависит от администрации учреждения. Обычно ограничиваются одним часом. Часто заключенным, чьи близкие приезжают на свидания из других регионов, по личному разрешению администрации продлевают свидания до двух часов. Так, во время голодовки мне дали разрешение на максимальную длительность свидания – три часа.

Свидания похожи на те, что показывают в американских фильмах. Разговоры ведутся по телефону, через стекло. Разница только в том, что в России заключенного от близких отделяет помимо стекла еще и решетка, а расстояние между участниками свидания больше полутора метров. Поэтому дотронуться ладонями через стекло, как в кино, не выйдет.

Разговоры во время свиданий записываются – но, как признаются сами сотрудники СИЗО, никто их не слушает; конечно, если нет специального приказа на конкретного человека, то обычно это делает не ФСИН, а следствие. Но на всякий случай все равно не следует обсуждать на свидании всех и все подряд. Если есть необходимость передать какую-то важную информацию, то можно написать это на листе бумаги А4, обведя текст несколько раз, чтобы было видно, и показать этот текст через стекло.

Но если такой информации много, то лучший способ ее передачи – это свидание с адвокатом. Разрешения на встречи с адвокатом просить не надо: адвокат может приходить неограниченное число раз. Единственным ограничением является количество и заполняемость следственных кабинетов в СИЗО. Чтобы попасть на встречу со своим подопечным, адвокат должен за несколько дней записаться в электронной очереди; либо, встав в живую очередь, пройти на экспресс-свидание, которое длится 20 минут или немного дольше. Также адвокат может прийти со следователем, и тогда обязанность записываться в очередь ложится на следователя. В большинстве СИЗО проблема с визитами адвокатов к подзащитным нет. Исключение составляет «Лефортово», где на 350 заключенных всего шесть следственных кабинетов. Из-за этого адвокаты неделями не могут попасть к заключенным.

Встречи с адвокатом записываются на видеокамеру – без записи звука. Но это официально. Неформально в некоторых кабинетах стоит прослушка, и все знают об этом.

По закону, что-либо не относящееся к делу передавать через адвоката нельзя: для этого существует канцелярия СИЗО, где в течение нескольких дней переданное проверят цензура. На практике, сотрудники ФСИН слишком не заморачиваются и не сильно препятствуют передаче различных материалов через адвокатов. Особенно если передавать их аккуратно, накрыв материалами дела. Исключения касаются только личностей, за которыми установлен особый контроль: у них тщательно проверяют все переданные документы и изымают «постороннее». Поэтому такие люди ходят на встречи с адвокатами с парой баулов документов. Также практика недопуска «посторонних» материалов вовсю действует в СИЗО 99/1, так называемой «Девятке». Там адвокатам даже запрещают записывать что-либо со слов заключенного.

Это законные способы связи с внешним миром. Есть также не вполне законный способ связи – по мобильному телефону. В СИЗО запрещено пользоваться услугами сотовой связи, поэтому их приносят сюда тайными путями. Либо это делается через адвокатов, либо через коррумпированных «фсиновцев». Изредка они попадают в СИЗО через «дорогу с воли». Вероятность того, что в камере будет телефон, зависит от уровня контроля над корпусом. В общих корпусах обыски с изъятием телефонов проходят достаточно редко; пронести телефон достаточно просто, поэтому мобильные есть почти в каждой камере – причем часто это смартфоны.

Меры предосторожности заключенных при пользовании телефонами минимальны. На спецблоках же, где сидят люди с более серьезным уровнем дел, телефоны большая редкость, и держатся они недолго. Как правило, это не смартфоны, а самые дешевые кнопочные телефоны – «фонарики». Соответственно, и уровень предосторожности при пользовании телефоном на спецблоке гораздо выше. Обычно телефоны прячут в стены, под пол, даже в салаты и колбасу. По телефону надо говорить тихо, все это время фоном должен работать телевизор или вестись разговоры других сокамерников. Беседовать по телефону можно с ограниченным кругом абонентов – как правило, только с родителями. Те должны заводить для общения новый телефон, сим-карту, разговаривать на балконе или лестничной клетке. Дело обсуждать нельзя, с подельниками общаться тоже. Стоит самый простой телефон около тридцати тысяч. При всех этих условиях лично для меня телефон становился практически бесполезным: в нашем корпусе можно было звонить два раза в четыре дня, попадая на смену не самых дотошных и опытных дежурных. На разговор было всего 20-30 минут в день. Наличие мобильного порождает паранойю, обязанность постоянно хитрить, вертеться, стараться, чтобы телефон не обнаружили. А лично у меня проблем хватало и без телефона.

Кроме того, односторонняя связь заключенных с внешним миром обеспечивается посредством телевизора и газет. Телевизоры есть почти в каждой камере, нет их разве что на карантине, в ИВС, карцере – но там связь с внешним миром ограничена. Так, в ИВС и в карцере недоступны письма, звонки, свидания. Единственный источник связи – это адвокат. В свиданиях с ним ограничить не могут.

Получать информацию можно и из газет. Подписка на них осуществляется через администрацию СИЗО. Подписаться можно на любую печатную продукцию кроме экстремистской, эротической и порнографической. Обычно подписываются на «Ведомости», «Новую газету», «Коммерсант». У нас в шестом корпусе «Матросской тишины» так же бесплатно можно было получать газету «РБК».

Стоит упомянуть последний и малодейственный способ: это связь во время суда. В судебном заседании можно участвовать лично либо по видеосвязи. Когда присутствуешь сам – зависишь от конвоиров и судебных приставов, которые, как правило, запрещают общаться с близкими, пришедшими в суд. Хотя бывают и исключения, когда можно спокойно обменяться парой фраз; при этом передавать устно информацию можно через адвоката, который перед и после заседания имеет право переговорить с подзащитным. Передавать какие-либо материалы можно только через конвоиров – даже официальные документы. Лично мне пробовали передавать материалы, напрямую не относящиеся к делу. Публицистические статьи передать удалось, а вот тексты на иностранном языке конвоиры передавать отказались.

При участии в судебном заседании по видеосвязи – еще меньше возможностей пообщаться с близкими. Все зависит от секретаря судебного заседания, который на свое усмотрение может отключить – или наоборот, включить – звук на телевизоре, транслирующем изображение камеры в СИЗО. Конечно, обвиняемый имеет право на переговоры с адвокатом, но эти переговоры приходится вести во всеуслышание. Возле клетки в СИЗО и в зале заседаний есть специальные телефоны для переговоров с адвокатом, но я ни разу не видел, что бы ими пользовались. Поэтому суд – не лучший способ связи с внешним миром; скорее, это определенная моральная поддержка, возможность увидеть сразу нескольких близких людей.

Куда больше связей заключенный устанавливает с арестованными из других камер, корпусов, СИЗО – во время доставок на судебные заседания.