Как называется симфония номер 2 бородина

Symphony No. 2 in B minor by Alexander Borodin was composed intermittently between 1869 and 1876. It consists of four movements and is considered the most important large-scale work completed by the composer himself. It has many melodic resemblances to both Prince Igor and Mlada, two theatre works that diverted Borodin’s attention on and off during the six years of composition.

Composition[edit]

Although he had a keen interest in music, Borodin’s scientific research and teaching duties as an adjunct professor of Chemistry in the Medico-Surgical Academy at St. Petersburg since 1874 interrupted his composition of the Second Symphony. As a result, this symphony took several years to complete.

On visiting him I seldom found him working in the laboratory which adjoined his apartment. When he sat over his retorts filled with some colorless gas and distilled it by means of a tube from one vessel into another, I used to tell him that he was ‘transfusing emptiness into vacancy’. Having finished his work, he would go without me to his apartment, where he began musical operations or conversations, in the midst of which he used to jump up, run back to the laboratory to see whether something had not burned out or boiled over; meanwhile he filled the corridor with incredible sequences from successions of ninths or sevenths.^[1]

Immediately after the successful premiere of his first symphony in E-flat conducted by Mily Balakirev at the Imperial Russian Music concert in 1869, Borodin began writing the Second Symphony in B minor.^[2] That summer, he left off work on the piece in order to work on Prince Igor (Knyaz Igor), an opera based on a 12th-century epic «the Story of Igor’s Army,» suggested by his friend and first biographer Vladimir Stasov. Borodin suddenly decided to abandon Prince Igor in March 1870, criticizing his own inability to write a libretto that would satisfy both musical and scenic requirement.^[3] He told his wife, «There is scarcely any drama or scenic movement… Anyhow, opera seems to me an unnatural thing… besides I am by nature a lyricist and symphonist; I am attracted by the symphonic forms.»^[4]

Soon after setting Prince Igor aside, Borodin returned to the B minor Symphony, assuring Stasov that the «materials» created for the opera would be used in the newly revived symphony. According to Stasov in an article contributed to the «Vestnik Evropi» in 1883, Borodin told him more than once that in the first movement he wished to depict a gathering of Russian warrior-heroes, in the slow movement the figure of a bayan—a type of Russian accordion, and in the finale a scene of heroes feasting to the sound of guslis—an ancient plucked instrument.^[4]

He composed most of the first movement in April 1870, and he wrote it out onto a piano score a year later, in spring 1871. In that same year he sketched the Scherzo and Andante. That summer he orchestrated the first movement, and in October he drafted the finale.^[5]

Borodin’s work on the symphony was again interrupted when the Director of the Imperial Theatres, Stephan Gedenov, asked him to collaborate on an extravagant opera-ballet Mlada with other members of Vladimir Stasov’s «mighty little heap,» namely Cesar Cui, Modest Petrovich Mussorgsky, and Nikolai Rimsky-Korsakov.^[6] In his usual fashion of composing, Borodin borrowed heavily from earlier works, in this case Prince Igor. The show was ultimately cancelled because of production costs, and Borodin once again turned to the B minor Symphony.^[5]

A new interest took his attention away from the composition once again in the fall of 1872 as the Tsar Alexander II’s government passed legislation allowing women to take advanced medical courses. As an advocate of the new campaign, Borodin became the founder of a School of Medicine for women, where he taught several courses. Despite these distractions, Borodin finished the piano score in May 1873.^[7]

The following academic year (1873–74), more and more aggravated that he was not receiving support or recognition for his scientific work, he published his last paper on aldehydes and turned to teaching; it was at this time that he became director of the Medical-Surgical Academy’s laboratory facilities. Meanwhile, he also took up Prince Igor again and worked on orchestrating the final three movements of the symphony, although this work was not ultimately completed until 1875.^[7]

In the autumn of 1876, the Russian Musical Society showed an interest in performing the symphony; however, Borodin was disconcerted to find that he had lost the full score.^[7] Although the middle movements were eventually found, he had to reorchestrate the outer two movements while sick in bed. The work was premiered 10 March 1877^[8] under the baton of Eduard Nápravník.^[7] This symphony fits in the debate over the merit of folklore elements and traditional western art music values, which was a central conflict of Romantic nationalism.^[9] The work was popular, but according to Rimsky-Korsakov, only enjoyed «moderate success» because Borodin had written the brass part too thickly.^[7]

Borodin’s relationship with Liszt also had impacted his symphonic writing. Later in 1877, Borodin traveled to Germany in order to enroll some of his chemistry pupils in Jena University. While in Germany, Borodin visited Liszt in Weimar where the two played through both of Borodin’s symphonies in four-hand piano arrangements. Liszt had been an admirer of Borodin’s music and he arranged performances of Borodin’s symphonies, making them the first Russian symphonies to be received abroad. Regarding Borodin’s attempt to revise his score, Liszt said,

Heaven forbid! Do not touch it; alter nothing. Your modulations are neither extravagant nor faulty. Your artistic instinct is such that you need not fear to be original. Do not listen to those who would deter you from following your own way. You are on the right road. Similar advice was given to Mozart and to Beethoven, who wisely ignored it. Despite the adage that ‘there is nothing new under the sun,’ your Second Symphony is entirely new. Nobody had done anything like it. And it is perfectly logical in structure.»…. From another source you are always lucid, intelligent and perfectly original […] work in your own way and pay no attention to anyone.^[7]

Instrumentation[edit]

The symphony is scored for the following orchestra:

Score and edition[edit]

In 1879 Borodin revised the orchestration of the symphony and thinned out the heavy brass parts. The premiere of this final version took place 4 March 1879 under the baton of Rimsky-Korsakov at a Free School Concert.^[10] Borodin became occupied with the symphony one last time in 1886, while preparing the manuscript full score for the printer. He made a few refinement changes suggested by Rimsky-Korsakov, who also provided the metronome markings based on the successful second performance.

Description[edit]

The B minor Symphony is arguably the most important large-scale work completed by the composer, and is considered to be one of his greatest compositions.^[7] It has many melodic resemblances to both Prince Igor and Mlada, which were two theatrical works that diverted Borodin’s attention from the B minor symphony between 1869–75.^[7] According to the account of Borodin’s friend Nikolay Kashkin, the symphony’s striking and abrupt opening theme originated from the abandoned chorus of Polovtsians,^[7] and the Soviet biographer Serge Dianin notes that there is a common thread present in all three pieces.^[11] According to Dianin, «it is for this reason that we find certain similarities in the themes Borodin uses in these works.» The relation to the heroic world of Prince Igor led Stasov to nickname the work the «Bogatirskaya simfoniya» («Heroic symphony»).^[12]

I. Allegro moderato[edit]

Excluding the E natural, the opening theme is made up of an octatonic subcollection which consists of the major and minor 3rd above the tonic. The alternation between major and minor thirds is found throughout the symphony, and is based on this opening theme.^[7] The lyrical second theme in D major not only sets a contrast to the first theme, but also to present the cyclic elements evident in the whole work. This is very recognizable in the trio of the scherzo movement, and distantly echoed in the finale.^[7] Maes states that the second theme is a protyazhnaya stylization, which he defines as «a splendid form of melismatically decorated song set to poetry of great expressive power and lyrical intensity.»^[13]

The second theme in the recapitulation is also in E♭ (a diminished fourth away from the opening theme), making it an enharmonic major third above B natural. This makes the interchange between the major and minor third not only melodic, but structural as well.^[7]

Musicologist A. Peter Brown notes that the first movement is a sonata form, shaped by a somewhat unusual key scheme in the recapitulation, and provides the following analysis of the first movement.^[14]

	Primary	Secondary	Closing		Pr.	Sec.		Cl.
Exposition:	B minor	D		Recapitulation:	B minor	E♭	C	B minor
	1	78	93		224	263		283

While Borodin treats the exposition in a typical manner, S in the recapitulation does not return to the tonic key or even to a closely related key. Instead, he uses two keys (E♭ and C) which are not only distant from B minor, but also unrelated to the tonic key of S in the exposition. Brown concludes with the following thoughts about the first movement:

For a supposedly dilettante composer who had little training in the academic studies of musical composition, this first movement is a significant accomplishment. Though it has virtually no polyphony, Borodin has sustained this piece with attractive melodies motivically interrelated, a large-scale sense of rhythm, effective orchestration in the revised version, and idiosyncratic use of harmony and modulation, particularly in the recapitulation. This masterly first movement is a considerable advance over that of his First Symphony, whose high originality made it at times less effective.^[15]

In spite of the first movement’s sonata-like form, according to Brown, musicologist Francis Maes states that because of a compulsive repetition of the motto – in sequences, diminutions, and augmentations – the orchestration – with intensive use of the low brass – and the peculiarity of tempo changes, «all this turns the first movement into a montage of contrasts rather than into a developing sonata form.»^[12] Despite this apparent conflict, music critic David Fanning argues that Borodin’s use of melodic material, and the heroic themes that result, are «virtually unprecedented in the history of the symphony.»^[16]

II. Scherzo. Molto vivo[edit]

The second movement is unconventional in many ways, as it moves to the key of F major – a very remote key; which may have been Balakirev’s idea originally.^[17] It breaks from the usual triple meter, and it groups together unusual lengths of phrases.^[18] Instead, Borodin opts for ¹
₁ time with a tempo marking of 108 – four quarter notes to a bar with a whole note receiving the beat – and alternates between four and five bar phrases, with an occasional one or two bar phrase.^[19] There is a great deal of rhythmic contrast between the two main ideas; the first is firmly on the beat, while the second is syncopated.^[7]

After a four bar introduction, a majority of the Scherzo proper is a continuation of quarter note figures passed throughout the orchestra in a «kaleidoscope of color.»^[20] Dianin notes that the second subject in this passage ends in an unusual fashion, marked by descending leaps of a fourth;^[21] while Maes points out the recollection of Glinka, particularly the oriental-sounding Trio (Allegretto).^[12] Following the transition to the Allegretto section in ⁶
₄, we have the second main theme. Brown had the following thoughts of this portion of the second movement:

Perhaps, this Allegretto is a Russian Barcarolle with its lilting rhythms in compound-duple meter, mild hemiolas, and a melody marked cantabile e dolce. Borodin’s orchestration of the background is almost Klangfarben with harp, triangle, and horns providing a pointilistic accompaniment. The form builds through repetitions of its four-measure theme with changes to its background in good kuchkist fashion.^[18]

Following the Allegretto is a return of the Scherzo proper, which Rimsky-Korsakov found to be the weak link in the symphony.^[19]

III. Andante[edit]

According to Borodin’s friend and chief biographer Vladimir Stasov, the third movement of the symphony was intended to depict the Slavic minstrel Boyan accompanying himself on a gusli (a type of zither), represented by the harp. While this movement is similar to the third movement of his first symphony, the structure differs being rondo-like:^[22]

Introd.	A	B	A	C(A)	B	A	B	A	Introd.
D♭		E minor	A♭	A	D♭
1	5	23	46	80	87	91	101	113	121

The Andante begins with what Oldani calls «one of Borodin’s most serene melodies,» ^[7] played by solo clarinet and accompanied by the harp, and what follows is a horn solo with the ornamental grace notes that are quite typical of Borodin’s lyrical melodies.^[7] This melody is heard from various instruments throughout the piece, while some of the material incorporates the interaction between minor and major thirds present in the Allegro (I).^[7]

The movement ends in a similar fashion to how it began, with clarinet solo followed by horn solo, accompanied by harp. Maes eloquently summarizes the mystique of the third movement by pointing out how powerfully it refers to the «mythical, imaginary world of both Ruslan and Prince Igor.»^[12]

IV. Finale. Allegro[edit]

According to Oldani the finale is in sonata form, but more free than the first movement.^[7] However, Brown points out that there are at least three viable ways to interpret the formal structure of this movement:^[22] 1) in the standard western tradition of the symphony with the movement being either in sonata or rondo form; 2) as a collection of dances that mimic sonata form; 3) as a programmatic piece that follows the events laid out by Stasov.^[23] This section begins with a pentatonic theme in the violin and viola, with the development consisting of a whole-tone passage which is also used in both Mlada and the prologue of Prince Igor.^[7]

Intr.

Pr. Trans.(Intr.)

Sec.

Clos.(Sec.)

Pr. aug.

Trans.(Intr.)

Pr.

New 1

Intr.

Pr. Trans.(Intr.) Sec./Clos.

New 2

New 1

1N1

Intr./Pr.

Introd.

Exposition

Development

Recapitulation

Coda

1

18 44

53

76

96

102

118

149

168

184 201 208

232

251

257

265[24]

Stasov states that this movement is a scene of great celebration, which Borodin conveys by writing Slavic dances in mixed triple and duple meter, and syncopated downbeats. These elements, combined with the addition of cymbals, triangle, tambourine, and bass drum, give the music not only a Slavic dance feel, but also makes it «Turkish» sounding to western ears.^[22] Each dance has its own bold rhythmic motion which is a result of the syncopation, as well as the resilient anacrustic formations;^[25] Dianin describes the tone of the movement as being «bright and jubilant.»^[26]

Summary[edit]

According to Dianin, Stasov believed that Borodin had the knights and heroic figures of ancient Russia in mind with this piece. «The first movement depicts an assembly of Russian knights […] the Scherzo could be intended to suggest a headlong chase, but it could equally well be a festive scene […] the third movement was to have depicted Bayan, the legendary minstrel who appears in the Lay of Igor’s Campaign […] and the finale is meant to depict ‘the knights’ feast, the sound of the gusli, and a jubilant throng of people.»^[27]

Dianin concludes by stating that the overall character of Borodin’s Symphony No. 2 is patriotic, and that he is showing his sincere admiration for the strength and courage of the men of old, who «saved Russia from her enemies.»^[28] Borodin not only admired these great heroes of Russian history, but was able to capture their essence in his music.^[28] In summing up the work, Brown had the following comment:

The Second Symphony proved to be Borodin’s great work. Whatever Borodin’s technical limitations as a composer, they fail to be revealed in this symphony. The power, the playfulness, the lyricism, and the liveliness incorporated into each of the movements make for a compelling gesture.^[29]

Selected discography[edit]

• London Symphony Orchestra, Albert Coates (EMI, 1929/1931)
• NBC Symphony Orchestra, Arturo Toscanini (Relief, TIM CD, broadcast 26 Feb. 1938)
• Minneapolis Symphony Orchestra (now the Minneapolis Orchestra), Dimitri Mitropoulos (Columbia Records 78s & Lp, Nickson CD, 7 December 1941)
• Hallé Orchestra, Constant Lambert (HMV/EMI 78s, Dutton CD, 1943)
• Moscow Radio Symphony Orchestra, Nikolai Golovanov (21st Century Sound, 1948)
• Minneapolis Symphony Orchestra (now the Minneapolis Orchestra), Antal Dorati (Mercury LP only, 19 Feb. 1952 – mono)
• New York Philharmonic, Dimitri Mitropoulos, (Columbia Records LP, 1952 – mono)
• Orchestre de la Suisse Romande, Ernest Ansermet (Decca, 11 Nov. 1954 – 1st stereo version)
• Philharmonia Orchestra, Nicolai Malko (HMV Lp, IMG/EMI CD, 22 Sept. 1955)
• Royal Concertgebouw Orchestra, Kirill Kondrashin (Philips, 1980)
• Philharmonia Orchestra, Paul Kletzki (Testament – mono)
• Staatskapelle Dresden, Kurt Sanderling (1961)
• Vienna Philharmonic, Rafael Kubelík (EMI)
• London Symphony Orchestra, Jean Martinon (Decca)
• Stuttgart Radio Symphony Orchestra, Carlos Kleiber (Hänssler, live, 12 Dec. 1972)
• National Philharmonic Orchestra, Loris Tjeknavorian (RCA, 1977)
• Rotterdam Philharmonic Orchestra, Valery Gergiev (Decca)
• Gothenburg Symphony Orchestra, Neeme Järvi (Decca)
• Royal Philharmonic Orchestra, Vladimir Ashkenazy (Decca)
• State of Mexico Symphony Orchestra, Enrique Batiz (Asv Living Era)
• Russian State Symphony, Evgeni Svetlanov (Melodiya)
• Samara Philharmonic Orchestra, Samuel Friedman (Arte Nova)
• Berlin Philharmonic, Simon Rattle (EMI)
• Dresden Philharmonic, Michel Plasson (Berlin Classics)
• Seattle Symphony, Gerard Schwarz (Naxos)

Royal Philharmonic Orchestra, Ole Schmidt (Regis)

Bibliography[edit]

• Abraham, Gerald. Borodin: The Composer and His Music. London, William Reeves, 1927.
• ________. Foreword to Alexander Borodin. Symphony No. 2 in B minor. London: Ernst Eulenburg, 193-?.
• Borodin, Alexander. Symphony No. 2 in B minor. London: Ernst Eulenburg, 193-?.
• Brown, A. Peter. Approaching Musical Classicism: Understanding Styles and Style Change in Eighteenth-Century Instrumental Music. United States: College Music Society, 1980.
• Brown, A. Peter, with Brian Hart. The European Symphony from ca. 1800 to ca. 1930, vol. 3 part B: Great Britain, Russia, and France. Bloomington: Indiana University Press, 2008.
• Dianin, Serge. Borodin. Transl. Robert Lord. London: Oxford University Press, 1963.
• Fanning, David. «Building a Library; Borodin’s Symphony No. 2.» BBC Music Magazine. Vol. 5, no. 8. (1997): 46–47.
• Greenwalt, Terrence Lee. «A Study of the Symphony in Russia from Glinka to the Early Twentieth Century.» PhD, University of Rochester, Eastman School of Music, 1972.
• Lloyd-Jones, David. «Towards a Scholarly Edition of Borodin’s Symphonies.» Soundings: A Music Journal, 6 (1977): 81–87.
• Maes, Francis. A History of Russian Music: From Kamarinskaya to Babi Yar. Translated by Arnold J. Pomerans and Erica *Pomerans. Berkeley: University of California Press, 2002.
• Oldani, Robert W. «Borodin, Aleksandr Porfir’yevich,» Grove Music Online, from http://www.oxfordmusiconline.com: Internet; accessed 10 March 2009.

References[edit]

External links[edit]

• Live Performance by Warren Cohen conducting the MusicaNova Orchestra AZ, February 2014
• Symphony No. 2: Scores at the International Music Score Library Project

Symphony No. 2 in B minor by Alexander Borodin was composed intermittently between 1869 and 1876. It consists of four movements and is considered the most important large-scale work completed by the composer himself. It has many melodic resemblances to both Prince Igor and Mlada, two theatre works that diverted Borodin’s attention on and off during the six years of composition.

Composition[edit]

Although he had a keen interest in music, Borodin’s scientific research and teaching duties as an adjunct professor of Chemistry in the Medico-Surgical Academy at St. Petersburg since 1874 interrupted his composition of the Second Symphony. As a result, this symphony took several years to complete.

On visiting him I seldom found him working in the laboratory which adjoined his apartment. When he sat over his retorts filled with some colorless gas and distilled it by means of a tube from one vessel into another, I used to tell him that he was ‘transfusing emptiness into vacancy’. Having finished his work, he would go without me to his apartment, where he began musical operations or conversations, in the midst of which he used to jump up, run back to the laboratory to see whether something had not burned out or boiled over; meanwhile he filled the corridor with incredible sequences from successions of ninths or sevenths.^[1]

Immediately after the successful premiere of his first symphony in E-flat conducted by Mily Balakirev at the Imperial Russian Music concert in 1869, Borodin began writing the Second Symphony in B minor.^[2] That summer, he left off work on the piece in order to work on Prince Igor (Knyaz Igor), an opera based on a 12th-century epic «the Story of Igor’s Army,» suggested by his friend and first biographer Vladimir Stasov. Borodin suddenly decided to abandon Prince Igor in March 1870, criticizing his own inability to write a libretto that would satisfy both musical and scenic requirement.^[3] He told his wife, «There is scarcely any drama or scenic movement… Anyhow, opera seems to me an unnatural thing… besides I am by nature a lyricist and symphonist; I am attracted by the symphonic forms.»^[4]

Soon after setting Prince Igor aside, Borodin returned to the B minor Symphony, assuring Stasov that the «materials» created for the opera would be used in the newly revived symphony. According to Stasov in an article contributed to the «Vestnik Evropi» in 1883, Borodin told him more than once that in the first movement he wished to depict a gathering of Russian warrior-heroes, in the slow movement the figure of a bayan—a type of Russian accordion, and in the finale a scene of heroes feasting to the sound of guslis—an ancient plucked instrument.^[4]

He composed most of the first movement in April 1870, and he wrote it out onto a piano score a year later, in spring 1871. In that same year he sketched the Scherzo and Andante. That summer he orchestrated the first movement, and in October he drafted the finale.^[5]

Borodin’s work on the symphony was again interrupted when the Director of the Imperial Theatres, Stephan Gedenov, asked him to collaborate on an extravagant opera-ballet Mlada with other members of Vladimir Stasov’s «mighty little heap,» namely Cesar Cui, Modest Petrovich Mussorgsky, and Nikolai Rimsky-Korsakov.^[6] In his usual fashion of composing, Borodin borrowed heavily from earlier works, in this case Prince Igor. The show was ultimately cancelled because of production costs, and Borodin once again turned to the B minor Symphony.^[5]

A new interest took his attention away from the composition once again in the fall of 1872 as the Tsar Alexander II’s government passed legislation allowing women to take advanced medical courses. As an advocate of the new campaign, Borodin became the founder of a School of Medicine for women, where he taught several courses. Despite these distractions, Borodin finished the piano score in May 1873.^[7]

The following academic year (1873–74), more and more aggravated that he was not receiving support or recognition for his scientific work, he published his last paper on aldehydes and turned to teaching; it was at this time that he became director of the Medical-Surgical Academy’s laboratory facilities. Meanwhile, he also took up Prince Igor again and worked on orchestrating the final three movements of the symphony, although this work was not ultimately completed until 1875.^[7]

In the autumn of 1876, the Russian Musical Society showed an interest in performing the symphony; however, Borodin was disconcerted to find that he had lost the full score.^[7] Although the middle movements were eventually found, he had to reorchestrate the outer two movements while sick in bed. The work was premiered 10 March 1877^[8] under the baton of Eduard Nápravník.^[7] This symphony fits in the debate over the merit of folklore elements and traditional western art music values, which was a central conflict of Romantic nationalism.^[9] The work was popular, but according to Rimsky-Korsakov, only enjoyed «moderate success» because Borodin had written the brass part too thickly.^[7]

Borodin’s relationship with Liszt also had impacted his symphonic writing. Later in 1877, Borodin traveled to Germany in order to enroll some of his chemistry pupils in Jena University. While in Germany, Borodin visited Liszt in Weimar where the two played through both of Borodin’s symphonies in four-hand piano arrangements. Liszt had been an admirer of Borodin’s music and he arranged performances of Borodin’s symphonies, making them the first Russian symphonies to be received abroad. Regarding Borodin’s attempt to revise his score, Liszt said,

Heaven forbid! Do not touch it; alter nothing. Your modulations are neither extravagant nor faulty. Your artistic instinct is such that you need not fear to be original. Do not listen to those who would deter you from following your own way. You are on the right road. Similar advice was given to Mozart and to Beethoven, who wisely ignored it. Despite the adage that ‘there is nothing new under the sun,’ your Second Symphony is entirely new. Nobody had done anything like it. And it is perfectly logical in structure.»…. From another source you are always lucid, intelligent and perfectly original […] work in your own way and pay no attention to anyone.^[7]

Instrumentation[edit]

The symphony is scored for the following orchestra:

Score and edition[edit]

In 1879 Borodin revised the orchestration of the symphony and thinned out the heavy brass parts. The premiere of this final version took place 4 March 1879 under the baton of Rimsky-Korsakov at a Free School Concert.^[10] Borodin became occupied with the symphony one last time in 1886, while preparing the manuscript full score for the printer. He made a few refinement changes suggested by Rimsky-Korsakov, who also provided the metronome markings based on the successful second performance.

Description[edit]

The B minor Symphony is arguably the most important large-scale work completed by the composer, and is considered to be one of his greatest compositions.^[7] It has many melodic resemblances to both Prince Igor and Mlada, which were two theatrical works that diverted Borodin’s attention from the B minor symphony between 1869–75.^[7] According to the account of Borodin’s friend Nikolay Kashkin, the symphony’s striking and abrupt opening theme originated from the abandoned chorus of Polovtsians,^[7] and the Soviet biographer Serge Dianin notes that there is a common thread present in all three pieces.^[11] According to Dianin, «it is for this reason that we find certain similarities in the themes Borodin uses in these works.» The relation to the heroic world of Prince Igor led Stasov to nickname the work the «Bogatirskaya simfoniya» («Heroic symphony»).^[12]

I. Allegro moderato[edit]

Excluding the E natural, the opening theme is made up of an octatonic subcollection which consists of the major and minor 3rd above the tonic. The alternation between major and minor thirds is found throughout the symphony, and is based on this opening theme.^[7] The lyrical second theme in D major not only sets a contrast to the first theme, but also to present the cyclic elements evident in the whole work. This is very recognizable in the trio of the scherzo movement, and distantly echoed in the finale.^[7] Maes states that the second theme is a protyazhnaya stylization, which he defines as «a splendid form of melismatically decorated song set to poetry of great expressive power and lyrical intensity.»^[13]

The second theme in the recapitulation is also in E♭ (a diminished fourth away from the opening theme), making it an enharmonic major third above B natural. This makes the interchange between the major and minor third not only melodic, but structural as well.^[7]

Musicologist A. Peter Brown notes that the first movement is a sonata form, shaped by a somewhat unusual key scheme in the recapitulation, and provides the following analysis of the first movement.^[14]

	Primary	Secondary	Closing		Pr.	Sec.		Cl.
Exposition:	B minor	D		Recapitulation:	B minor	E♭	C	B minor
	1	78	93		224	263		283

While Borodin treats the exposition in a typical manner, S in the recapitulation does not return to the tonic key or even to a closely related key. Instead, he uses two keys (E♭ and C) which are not only distant from B minor, but also unrelated to the tonic key of S in the exposition. Brown concludes with the following thoughts about the first movement:

For a supposedly dilettante composer who had little training in the academic studies of musical composition, this first movement is a significant accomplishment. Though it has virtually no polyphony, Borodin has sustained this piece with attractive melodies motivically interrelated, a large-scale sense of rhythm, effective orchestration in the revised version, and idiosyncratic use of harmony and modulation, particularly in the recapitulation. This masterly first movement is a considerable advance over that of his First Symphony, whose high originality made it at times less effective.^[15]

In spite of the first movement’s sonata-like form, according to Brown, musicologist Francis Maes states that because of a compulsive repetition of the motto – in sequences, diminutions, and augmentations – the orchestration – with intensive use of the low brass – and the peculiarity of tempo changes, «all this turns the first movement into a montage of contrasts rather than into a developing sonata form.»^[12] Despite this apparent conflict, music critic David Fanning argues that Borodin’s use of melodic material, and the heroic themes that result, are «virtually unprecedented in the history of the symphony.»^[16]

II. Scherzo. Molto vivo[edit]

The second movement is unconventional in many ways, as it moves to the key of F major – a very remote key; which may have been Balakirev’s idea originally.^[17] It breaks from the usual triple meter, and it groups together unusual lengths of phrases.^[18] Instead, Borodin opts for ¹
₁ time with a tempo marking of 108 – four quarter notes to a bar with a whole note receiving the beat – and alternates between four and five bar phrases, with an occasional one or two bar phrase.^[19] There is a great deal of rhythmic contrast between the two main ideas; the first is firmly on the beat, while the second is syncopated.^[7]

After a four bar introduction, a majority of the Scherzo proper is a continuation of quarter note figures passed throughout the orchestra in a «kaleidoscope of color.»^[20] Dianin notes that the second subject in this passage ends in an unusual fashion, marked by descending leaps of a fourth;^[21] while Maes points out the recollection of Glinka, particularly the oriental-sounding Trio (Allegretto).^[12] Following the transition to the Allegretto section in ⁶
₄, we have the second main theme. Brown had the following thoughts of this portion of the second movement:

Perhaps, this Allegretto is a Russian Barcarolle with its lilting rhythms in compound-duple meter, mild hemiolas, and a melody marked cantabile e dolce. Borodin’s orchestration of the background is almost Klangfarben with harp, triangle, and horns providing a pointilistic accompaniment. The form builds through repetitions of its four-measure theme with changes to its background in good kuchkist fashion.^[18]

Following the Allegretto is a return of the Scherzo proper, which Rimsky-Korsakov found to be the weak link in the symphony.^[19]

III. Andante[edit]

According to Borodin’s friend and chief biographer Vladimir Stasov, the third movement of the symphony was intended to depict the Slavic minstrel Boyan accompanying himself on a gusli (a type of zither), represented by the harp. While this movement is similar to the third movement of his first symphony, the structure differs being rondo-like:^[22]

Introd.	A	B	A	C(A)	B	A	B	A	Introd.
D♭		E minor	A♭	A	D♭
1	5	23	46	80	87	91	101	113	121

The Andante begins with what Oldani calls «one of Borodin’s most serene melodies,» ^[7] played by solo clarinet and accompanied by the harp, and what follows is a horn solo with the ornamental grace notes that are quite typical of Borodin’s lyrical melodies.^[7] This melody is heard from various instruments throughout the piece, while some of the material incorporates the interaction between minor and major thirds present in the Allegro (I).^[7]

The movement ends in a similar fashion to how it began, with clarinet solo followed by horn solo, accompanied by harp. Maes eloquently summarizes the mystique of the third movement by pointing out how powerfully it refers to the «mythical, imaginary world of both Ruslan and Prince Igor.»^[12]

IV. Finale. Allegro[edit]

According to Oldani the finale is in sonata form, but more free than the first movement.^[7] However, Brown points out that there are at least three viable ways to interpret the formal structure of this movement:^[22] 1) in the standard western tradition of the symphony with the movement being either in sonata or rondo form; 2) as a collection of dances that mimic sonata form; 3) as a programmatic piece that follows the events laid out by Stasov.^[23] This section begins with a pentatonic theme in the violin and viola, with the development consisting of a whole-tone passage which is also used in both Mlada and the prologue of Prince Igor.^[7]

Intr.

Pr. Trans.(Intr.)

Sec.

Clos.(Sec.)

Pr. aug.

Trans.(Intr.)

Pr.

New 1

Intr.

Pr. Trans.(Intr.) Sec./Clos.

New 2

New 1

1N1

Intr./Pr.

Introd.

Exposition

Development

Recapitulation

Coda

1

18 44

53

76

96

102

118

149

168

184 201 208

232

251

257

265[24]

Stasov states that this movement is a scene of great celebration, which Borodin conveys by writing Slavic dances in mixed triple and duple meter, and syncopated downbeats. These elements, combined with the addition of cymbals, triangle, tambourine, and bass drum, give the music not only a Slavic dance feel, but also makes it «Turkish» sounding to western ears.^[22] Each dance has its own bold rhythmic motion which is a result of the syncopation, as well as the resilient anacrustic formations;^[25] Dianin describes the tone of the movement as being «bright and jubilant.»^[26]

Summary[edit]

According to Dianin, Stasov believed that Borodin had the knights and heroic figures of ancient Russia in mind with this piece. «The first movement depicts an assembly of Russian knights […] the Scherzo could be intended to suggest a headlong chase, but it could equally well be a festive scene […] the third movement was to have depicted Bayan, the legendary minstrel who appears in the Lay of Igor’s Campaign […] and the finale is meant to depict ‘the knights’ feast, the sound of the gusli, and a jubilant throng of people.»^[27]

Dianin concludes by stating that the overall character of Borodin’s Symphony No. 2 is patriotic, and that he is showing his sincere admiration for the strength and courage of the men of old, who «saved Russia from her enemies.»^[28] Borodin not only admired these great heroes of Russian history, but was able to capture their essence in his music.^[28] In summing up the work, Brown had the following comment:

The Second Symphony proved to be Borodin’s great work. Whatever Borodin’s technical limitations as a composer, they fail to be revealed in this symphony. The power, the playfulness, the lyricism, and the liveliness incorporated into each of the movements make for a compelling gesture.^[29]

Selected discography[edit]

• London Symphony Orchestra, Albert Coates (EMI, 1929/1931)
• NBC Symphony Orchestra, Arturo Toscanini (Relief, TIM CD, broadcast 26 Feb. 1938)
• Minneapolis Symphony Orchestra (now the Minneapolis Orchestra), Dimitri Mitropoulos (Columbia Records 78s & Lp, Nickson CD, 7 December 1941)
• Hallé Orchestra, Constant Lambert (HMV/EMI 78s, Dutton CD, 1943)
• Moscow Radio Symphony Orchestra, Nikolai Golovanov (21st Century Sound, 1948)
• Minneapolis Symphony Orchestra (now the Minneapolis Orchestra), Antal Dorati (Mercury LP only, 19 Feb. 1952 – mono)
• New York Philharmonic, Dimitri Mitropoulos, (Columbia Records LP, 1952 – mono)
• Orchestre de la Suisse Romande, Ernest Ansermet (Decca, 11 Nov. 1954 – 1st stereo version)
• Philharmonia Orchestra, Nicolai Malko (HMV Lp, IMG/EMI CD, 22 Sept. 1955)
• Royal Concertgebouw Orchestra, Kirill Kondrashin (Philips, 1980)
• Philharmonia Orchestra, Paul Kletzki (Testament – mono)
• Staatskapelle Dresden, Kurt Sanderling (1961)
• Vienna Philharmonic, Rafael Kubelík (EMI)
• London Symphony Orchestra, Jean Martinon (Decca)
• Stuttgart Radio Symphony Orchestra, Carlos Kleiber (Hänssler, live, 12 Dec. 1972)
• National Philharmonic Orchestra, Loris Tjeknavorian (RCA, 1977)
• Rotterdam Philharmonic Orchestra, Valery Gergiev (Decca)
• Gothenburg Symphony Orchestra, Neeme Järvi (Decca)
• Royal Philharmonic Orchestra, Vladimir Ashkenazy (Decca)
• State of Mexico Symphony Orchestra, Enrique Batiz (Asv Living Era)
• Russian State Symphony, Evgeni Svetlanov (Melodiya)
• Samara Philharmonic Orchestra, Samuel Friedman (Arte Nova)
• Berlin Philharmonic, Simon Rattle (EMI)
• Dresden Philharmonic, Michel Plasson (Berlin Classics)
• Seattle Symphony, Gerard Schwarz (Naxos)

Royal Philharmonic Orchestra, Ole Schmidt (Regis)

Bibliography[edit]

• Abraham, Gerald. Borodin: The Composer and His Music. London, William Reeves, 1927.
• ________. Foreword to Alexander Borodin. Symphony No. 2 in B minor. London: Ernst Eulenburg, 193-?.
• Borodin, Alexander. Symphony No. 2 in B minor. London: Ernst Eulenburg, 193-?.
• Brown, A. Peter. Approaching Musical Classicism: Understanding Styles and Style Change in Eighteenth-Century Instrumental Music. United States: College Music Society, 1980.
• Brown, A. Peter, with Brian Hart. The European Symphony from ca. 1800 to ca. 1930, vol. 3 part B: Great Britain, Russia, and France. Bloomington: Indiana University Press, 2008.
• Dianin, Serge. Borodin. Transl. Robert Lord. London: Oxford University Press, 1963.
• Fanning, David. «Building a Library; Borodin’s Symphony No. 2.» BBC Music Magazine. Vol. 5, no. 8. (1997): 46–47.
• Greenwalt, Terrence Lee. «A Study of the Symphony in Russia from Glinka to the Early Twentieth Century.» PhD, University of Rochester, Eastman School of Music, 1972.
• Lloyd-Jones, David. «Towards a Scholarly Edition of Borodin’s Symphonies.» Soundings: A Music Journal, 6 (1977): 81–87.
• Maes, Francis. A History of Russian Music: From Kamarinskaya to Babi Yar. Translated by Arnold J. Pomerans and Erica *Pomerans. Berkeley: University of California Press, 2002.
• Oldani, Robert W. «Borodin, Aleksandr Porfir’yevich,» Grove Music Online, from http://www.oxfordmusiconline.com: Internet; accessed 10 March 2009.

References[edit]

External links[edit]

• Live Performance by Warren Cohen conducting the MusicaNova Orchestra AZ, February 2014
• Symphony No. 2: Scores at the International Music Score Library Project

Symphony No. 2 (b-moll), «The Bogatyrs»

Состав оркестра: 2 флейты, 2 флейты-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, треугольник, арфа, струнные.

История создания

Вторая симфония Бородина — одна из вершин его творчества. Она принадлежит к мировым симфоническим шедеврам, благодаря своей яркости, своеобразию, монолитности стиля и гениальному претворению образов русского народного эпоса. Композитор задумал ее в начале 1869 года, однако работал над ней с очень большими перерывами, вызванными как основными профессиональными обязанностями, так и воплощением других музыкальных замыслов. Первая часть была написана в 1870 году. Тогда же он показал ее своим товарищам — Балакиреву, Кюи, Римскому-Корсакову и Мусоргскому, которые составляли так называемый балакиревский кружок или Могучую кучку (определение их старшего наставника и идейного руководителя искусствоведа В. Стасова). У друзей показанное вызвало подлинный энтузиазм. Горячий и скорый на громкие определения Стасов тут же назвал ее «Львицей». Мусоргский предложил для нее название Славянская героическая. Однако Стасов, задумавшийся уже не над эмоциональным определением, а над названием, с которым музыка будет жить, предложил: Богатырская. Автор не стал возражать против такого толкования его замысла, и симфония осталась с ним навсегда.

• Бородин — лучшее в интернет-магазине OZON.ru

До окончания ее было еще очень далеко. Отвлекает многое — преподавание в Медико-хирургической академии, где Бородин занимает должность профессора, преподавание на Женских врачебных курсах, многочисленные общественные обязанности, в том числе редактирование научно-популярного журнала «Знание». Последнее продолжалось всего один сезон, так как правительство, недовольное атеистической направленностью журнала, «порекомендовало» Бородину покинуть редакцию. Наконец, отвлекался композитор и на создание других произведений. В эти же годы появляются фрагменты оперы «Князь Игорь», в которой тоже очень сильны «богатырские» ноты. Полностью завершенной симфония оказалась только в 1876-м. Ее премьера состоялась 2 февраля 1877 года в одном из концертов Русского музыкального общества в Петербурге под управлением Э. Ф. Направника.

Симфония, несмотря на отсутствие объявленной программы, имеет явно программные черты. Стасов писал об этом: «Сам Бородин рассказывал мне не раз, что в адажио он желал нарисовать фигуру Бояна, в первой части — собрание русских богатырей, в финале — сцену богатырского пира при звуке гуслей, при ликовании великой народной толпы». Собственно, это толкование и дало повод Стасову для наименования Богатырская.

Музыка

Первая часть основана на сопоставлении двух образов. Первый — могучая унисонная тема в исполнении струнных, словно втаптывающая, грузная и кряжистая. Ее дополняет, несколько смягчая суровость, более оживленный мотив, интонируемый деревянными духовыми. Побочная тема — широкая песенная мелодия в исполнении виолончелей, — кажется, рисует раздольную русскую степь. Разработка строится на чередовании героических, напряженных эпизодов, вызывающих ассоциации с боевыми схватками, былинными подвигами, с лирическими, более личными моментами, в которых побочная тема в результате развития приобретает ликующий характер. После сжатой репризы, в коде части с гигантской силой утверждается первая тема.

Вторая часть — стремительное скерцо, первая тема которого стремительно вырывается из глубины басов на фоне повторяемой валторнами октавы, а затем несется вниз, словно «не переводя дыхания». Вторая тема звучит несколько мягче, хотя и она сохраняет мужественный характер. В ее своеобразном синкопированном ритме слышатся звуки бешеной скачки степных коней по бескрайним просторам. Трио пленяет мелодическим очарованием, и как нередко у Бородина, мелодия овеяна восточной негой. Но средний эпизод невелик — и возобновляется стремительный бег, постепенно угасая, словно уносясь в неведомое.

Третья часть, призванная по словам самого Бородина передать образ Бояна — легендарного древнерусского певца, — носит повествовательный характер и разворачивается в плавном, спокойном движении. Аккорды арфы имитируют перебор гусельных струн. После нескольких тактов интонируе­мого кларнетом вступления валторна запевает поэтическую мелодию, принадлежащую к лучшим страницам музыки композитора. Однако недолго спокойное повествование: новые мотивы вносят смутное ощущение угрозы, сгущаются, мрачнеют краски. Постепенно восстанавливается первоначальная ясность. Чудесным лирическим эпизодом, в котором основная мелодия звучит во всей полноте своего обаяния, заканчивается часть.

Повторение вступительных тактов переводит непосредственно в начинающийся без паузы финал. Его музыка захватывает своим размахом, блеском, жизнерадостностью и вместе с тем — величием. Основной музыкальный образ — главная тема сонатной формы — размашистая, буйно-веселая тема в остром синкопированном ритме, имеющая прообраз в народной хоровой песне «Пойду во Царь-город». Ее дополняет краткий «разгульный» мотив гобоя. Побочная тема более лирична и спокойна. Она носит характер славления и звучит сначала у кларнета соло, а затем у флейты и гобоя на фоне как бы «переливов гуслей звончатых». Эти три темы подвергаются разнообразной и мастерской разработке, начало которой отмечено сурово и мощно звучащим эпизодом в замедленном темпе. Затем движение все более оживляется, симфония заканчивается музыкой, полной молодецкой удали и неудержимого веселья.

Л. Михеева

Записи

Главы из книг

Будущее за программным симфонизмом глинкинского или берлиозовского типа, классический четырехчастный цикл безнадежно устарел – на такой позиции стояли все композиторы «Могучей кучки», но только не Александр Порфирьевич Бородин. Это даже позволило Владимиру Стасову выразить сожаление, что он не желает принять «сторону коренных новаторов». При всем уважении к Стасову следует признать, что в данном случае он был неправ – Бородин в области симфонизма был коренным новатором не в меньшей степени, чем Римский-Корсаков или Мусоргский. Он сделал то, чего не сделал Михаил Иванович Глинка – создал русскую классическую симфонию, причем весьма своеобразную.

Вершиной симфонического творчества Александра Порфирьевича Бородина считается Симфония № 2. Замысел ее возник в 1869 г., но, как всегда, многочисленные обязанности оставляли мало времени для сочинения, и только в 1870 г. композитор показал друзьям первую часть. Модест Петрович Мусоргский предложил назвать симфонию «Славянской героической», но утвердилось заглавие, предложенное Владимиром Стасовым – «Богатырская».

Композитор работал параллельно над симфонией и над оперой «Князь Игорь», и потому не вызывает удивления близость их интонационного и образного строя. Более того, иногда музыкальный материал, создававшийся для одного произведения, входил затем в другое – например, тему, с которой начинается симфония, Бородин первоначально предназначал для половецкого хора в «Князе Игоре».

Какой-либо литературной программы автор произведению не предпослал, но со слов Владимира Стасова известно, что он предполагал представить собрание богатырей в первой части, сказителя Бояна в медленной, в финале же – богатырский пир.

Первая часть – сонатное аллегро – воплощает героические образы. Главная партия складывается из двух элементов – мощного, «монолитного» унисона и оживленного наигрыша. Это несколько напоминает диалог Игоря с дружиной в прологе оперы. Побочная партия, проводимая виолончелями, близка русским хороводным песням. Такое сопоставление богатырского и лирического начал можно сравнить с образами Игоря и Ярославны. Интонационное родство двух тем позволяет сблизить их в разработке. Драматичность ей придают органные пункты и секвенционное развитие. В репризе главная партия – благодаря аккордовой фактуре – становится еще мощнее, побочная – еще мягче. В коде начальный элемент главной партии проходит в увеличении.

Вторая часть – «Богатырские игры» – стремительное скерцо в трехчастной форме, крайние разделы которого имеют сонатную форму без разработки. Энергичную, острую главную партию оттеняет побочная с ее хроматизмами и синкопами. Эти восточные черты еще явственнее проявляются в трио, заставляя вспомнить о половецких сценах «Князя Игоря». Тем не менее, восточные черты темы трио не мешают ее интонационному родству с побочной партией первой части – здесь проявляется характерный для эпического симфонизма принцип целостности и единства.

Третья – медленная часть – тоже имеет сонатную форму. Главная партия с ее ладовой переменностью и трихордовыми попевками напоминает былинный напев. Образ сказителя дополняется арфой, имитирующей гусли. Большей взволнованностью отличается побочная партия. Драматизм усиливается в разработке, где элементы тем приобретают грозное звучание, напоминая теперь главную партию из первой части. В репризе обе темы проходят в одной тональности – контраст исчезает, уступая место синтезу.

Финал – тоже в сонатной форме – без перерыва следует за третьей частью. И вступление, и главная партия имеют характер плясовых наигрышей. Присущи подобные черты и побочной, но кантиленность сближает ее скорее с хороводными песнями. Варьирование тем – тональное, оркестровое, гармоническое – начинается в экспозиции и продолжается в разработке и в конечном итоге приводит к их синтезу.

Над Симфонией № 2 Александр Порфирьевич Бородин работал несколько лет. Она была завершена в 1876 г., а годом позже исполнена в Санкт-Петербурге под управлением Эдуарда Направника.

Музыкальные Сезоны

А.П. Бородин «Богатырская симфония»

«Богатырская» симфония – это вершина симфонического творчества Александра Бородина. Произведение воспевает патриотизм, могущество Родины и русского народа. Ясность звучания, чистота тембров, невероятно красивые мелодии заставляют увидеть богатство родных краев. Мелодии одна за другой словно открывают для нас дверь в историю, возвращая нас к истокам, к былинному творчеству.

Симфония названа «Богатырской» неслучайно. Узнать, почему произведение носит такое название, как создавалась композиция, а также много других интересных фактов можно на нашей странице.

История создания

Эпические образы, также как и симфонические формы, всегда притягивали внимание композитора. В 1869 году Бородину в голову пришла замечательная идея о создании симфонии, олицетворяющей всю русскую мощь, изложенную в былинах. Несмотря на то, что первая часть композиции была закончена в 1870 году и показана друзьям по Балакиревскому кружку, работа продвигалась достаточно медленно. Основной причиной длительных перерывов в музыкальной деятельности являлось то, что Александр Бородин был выдающимся химиком, и часто профессиональная деятельность была для него в приоритете. Более того одновременно шло сочинение более масштабного произведения, а именно оперы «Князь Игорь» (отсюда стоит выделить родственность двух сочинений).

В итоге, полностью вторая симфония была закончена лишь спустя семь лет, в 1876 году. Премьера состоялась в феврале следующего года под эгидой Русского музыкального общества в Санкт-Петербурге. Дирижировал композицией потрясающий дирижер 19 века Э.Ф. Направник. На презентацию был собран весь свет петербургского общества. Зал ликовал. Вторая симфония, безусловно, произвела фурор.

В этом же году последовала не менее успешная Московская премьера. Дирижировал несравненный Николай Григорьевич Рубинштейн. Примечательно, что во время прослушивания общество разделилось по впечатлениям на две стороны: одни признавали, что автору в полной силе удалось изобразить мощь и непобедимость Руси, другие же попытались оспорить использование русского фольклора в светской музыки.

Одним из слушателей был венгерский композитор и великолепный пианист Ференц Лист. После выступления он решил поддержать Александра Бородина и выявил ему собственное уважение, как профессионалу высочайшего уровня.

В настоящее время «Богатырская симфония» является одним из произведений, входящих в постоянный репертуар многих симфонических оркестров мира.

Интересные факты

• Впервые услышав произведение, Модест Мусоргский был приятно удивлен. Он предложил назвать сочинение «Славянская героическая», но название не прижилось.
• Работа над симфонией продолжалась на протяжении целых семи лет. Дело в том, что Бородин просто не успевал заниматься сочинением музыки, так как параллельно вел активную профессорскую деятельность, что обязывало его проводить «Женские врачебные курсы».

• В документальном фильме «Сергей Герасимов. Богатырская симфония», произведение является лейтмотивом, пронизывающим весь жизненный путь великого кинорежиссера СССР.
• Первое исполнение симфонии было высоко оценено не только соотечественниками композитора, но и знаменитыми зарубежными музыкантами. Ф. Лист после прослушивания был потрясен до глубины души, после премьеры он подошел к Бородину и посоветовал ему следовать собственным ощущениям в музыке и не слушать возгласы злопыхателей, так как его музыка всегда имеет четкую логику и выполнена искусно.

• Третья и четвертая часть образуют единый по смыслу мини цикл, в результате чего исполняются без перерыва.
• Стоит отметить, что в жанре «симфония» в те времена русские композиторы писали мало, поэтому Александр Порфирьевич Бородин, наряду с Римским-Корсаковым и Чайковским считаются основоположниками русской классической симфонии.
• Во многом «Вторая симфония» схожа с оперой «Князь Игорь». Дело в том, что сочинение шло параллельно. Нередко композитор заимствовал темы из оперы, вставляя их в симфонию, или наоборот, первоначально сочинял для симфонии, а использовал в опере. Так главная тема в симфонии была предназначена для экспозиции образа русских в опере «Князь Игорь».
• В основе первой темы заложены интонации всем известной бурлацкой трудовой песни «Эй, ухнем!».
• Мало кто знает, но первоначально Стасов предлагал назвать симфоническое произведение «Львицей». Но после того, когда он реально переосмыслил замысел Александра Бородина, великий критик предложил именовать ее, как «Богатырскую». Идея пришла ему в голову после рассказа композитора о программности музыки.
• Произведение было серьезно отредактировано двумя мастерами композиции и аранжировки, а именно Николаем Римским-Корсаковым и Александром Глазуновым. На сегодняшний день данная редакция исполняется чаще, чем авторская.
• Главная тема финала представляет собой народную песню «Пойду под Царьград».

Содержание

Творчество Александра Бородина в основном строится на эпических русских образах, взывающих в слушателях гордость за Отчизну.

Композиция состоит из четырех классических частей, единственное отличие заключается в том, что автор поменял в структуре местами вторую и третью части, чтобы реализовать собственный композиционный замысел.

Жанр симфонии – эпический, что и определяет наличие соответствующих тематике образов, к которым относится могущественный богатырь, защищающий Родину и Баян-сказитель.

Примечательно, что произведение не имеет четкого программного замысла (т.к. нет литературного источника в основе симфонии), но выделяются черты программности. В связи с этим фактом, каждая часть может иметь условные названия:

• I часть – Сонатное allegro. «Собрание богатырей».
• II часть – Скерцо. «Игра богатырей».
• III часть – Andante. «Песнь Баяна».
• IV часть – Финал. «Богатырский пир».

О подобном названии частей Александр Бородин рассказывал Стасову. Стоит отметить, что композитор не настаивал на введении конкретной программе, позволив слушателю самому придумывать образы. Эта черта во многом характерна для творчества участников «Могучей кучки», и проявляется лишь в тяготении к программности.

Драматургическое развитие построено на типичном для эпического симфонизма приеме контрастной динамизации, чтобы лучше понять весь смысл, заложенный автором необходимо рассмотреть более подробно каждую часть.

Сонатное allegro строится на двух контрастных партиях: первая партия имеет суровый, мужественный характер и исполняется в унисон, олицетворяет богатырскую мощь и силу, вторая тема наполнена жизненной энергией, демонстрирует молодецкую удаль и быстроту ума. Часть активно развивается, уже в разработке главенствует новый музыкальный материал, показывающий сцену битвы богатырей, происходит завязка действия. Завершение представляет собой сокрушительное звучание основной «богатырской» темы.

Скерцо контрастно по характеру с предыдущей частью. Можно считать, что в драматургическом плане оно представляет собой эмоциональную разрядку.

Третья и четвертая части должны быть осмыслены, как единое целое. Andante – это сказ Баяна, что определяет соответствующий набор образно-инструментальных приемов, таких, как имитация звучания гуслей по средствам использования арфы, наличие переменного размера, характерного для сказа. Внутреннее развитие части строится на торжественном провозглашении «богатырской» темы в репризе, что тем самым подготавливает к началу новой части, знаменующейся, как «пир богатырей». Для финала характерно использование ярких для русской культуры тембров – свирелей, гуслей, балалаек. Симфония завершается фантастическим буйством музыкальных красок, отражающих удаль и энергичность русского народа.

Смена ярко контрастных друг другу масштабных музыкальных картин, связанных при этом интонационным единством – вот главный принцип симфонизма Бородина, проявляющийся во многих его творениях.

«Богатырская» симфония» – это летопись Древней Руси в музыке. Благодаря таланту Александра Бородина и его безграничной любви к русской истории, эпическое направление получило распространение и активно развивалось в творчестве таких композиторов, как Танеев, Глазунов и Рахманинов. Вторая симфония представляет собой особый символ России, ее культуры и самобытности, который не померкнет с годами, а будет с каждым годом набирать мощь.

Понравилась страница? Поделитесь с друзьями:

Александр Порфирьевич Бородин «Богатырская симфония»

Симфония «Богатырская»

Богатырская симфония Бородина идеально соответствует своему названию. Эта симфония рождалась вместе с делом жизни Александра Бородина, вместе с оперой «Князь Игорь»: оба этих сочинения посвящены одной теме – благородству и величию русского богатыря, хозяина русской земли и ее защитника. Первая тема симфонии могла бы стать девизом и творчества Бородина и всей русской музыки. Она предельно афористична: краткий подъем-замах и два притопывающих «шага», возвращающих тему к начальному тону. Это тема-утверждение, тема-приказ, архаически неуклюжий и предельно монолитный. Такое вступление может открывать «Повесть временных лет» или другие «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».

Вся первая часть «Богатырской» – это вариации на главную тему, рядом с которой все остальные мотивы выглядят отрывочно, фрагментарно, как оттеняющие интермедии. И мелькнувший было наигрыш «скоморохов», и мелодия «белых лебедушек», девичий напев – все меркнет перед темой-девизом и ее вариантами. То слышится суровая мужская пляска, то тревожное ожидание-«засада», то резкие удары мечей или скачка витязей в поле. Первая часть симфонии вполне соответствует названию «эпическая», которое часто упоминают в связи со всеми произведениями Бородина. Это название означает многое: и склонность к картинности, и преобладание изложения над развитием, и господство вариационности, и тяготение к сопоставлениям. И, конечно же, грандиозность, размах, широту.

Трудно найти в истории симфонической музыки другое сочинение, где основная тема так безусловно царила бы над всеми другими, как бы подавляя и «отпугивая» их; трудно представить, что одна мысль может заполнить собою все музыкальное пространство. Конечно, грозный голос и особая стать этой темы этого требуют. Однако послушав «Богатырскую» симфонию, пессимисты, пожалуй, назовут ее не столько богатырской, сколько «автократической», настолько велика в ней централизация и концентрация «власти» главной темы. Поэтому симфония Бородина даже несколько «антисимфонична», статична: жанр симфонии подразумевает органическое соединение различного материала и его динамичное развитие. Оптимисты же, пожалуй, будут подчеркивать явно читаемый в музыке образ Ильи Муромца, «сиднем сидевшего» тридцать лет и наконец явившего всю свою силищу. Тогда «Богатырская» – это лишь зерно будущего, символ нераскрытой былинной мощи, наброски и штрихи к грандиозной поэме о русском народе, музыкальное вступление к его славной истории, которой только предстоит совершиться.

Состав оркестра

История создания

Вторая симфония Бородина — одна из вершин его творчества. Она принадлежит к мировым симфоническим шедеврам, благодаря своей яркости, своеобразию, монолитности стиля и гениальному претворению образов русского народного эпоса. Композитор задумал ее в начале 1869 года, однако работал над ней с очень большими перерывами, вызванными как основными профессиональными обязанностями, так и воплощением других музыкальных замыслов. Первая часть была написана в 1870 году. Тогда же он показал ее своим товарищам — Балакиреву, Кюи, Римскому-Корсакову и Мусоргскому, которые составляли так называемый балакиревский кружок или Могучую кучку (определение их старшего наставника и идейного руководителя искусствоведа В. Стасова). У друзей показанное вызвало подлинный энтузиазм. Горячий и скорый на громкие определения Стасов тут же назвал ее «Львицей». Мусоргский предложил для нее название Славянская героическая. Однако Стасов, задумавшийся уже не над эмоциональным определением, а над названием, с которым музыка будет жить, предложил: Богатырская. Автор не стал возражать против такого толкования его замысла, и симфония осталась с ним навсегда.

До окончания ее было еще очень далеко. Отвлекает многое — преподавание в Медико-хирургической академии, где Бородин занимает должность профессора, преподавание на Женских врачебных курсах, многочисленные общественные обязанности, в том числе редактирование научно-популярного журнала «Знание». Последнее продолжалось всего один сезон, так как правительство, недовольное атеистической направленностью журнала, «порекомендовало» Бородину покинуть редакцию. Наконец, отвлекался композитор и на создание других произведений. В эти же годы появляются фрагменты оперы «Князь Игорь», в которой тоже очень сильны «богатырские» ноты. Полностью завершенной симфония оказалась только в 1876-м. Ее премьера состоялась 2 февраля 1877 года в одном из концертов Русского музыкального общества в Петербурге под управлением Э. Ф. Направника.

Симфония, несмотря на отсутствие объявленной программы, имеет явно программные черты. Стасов писал об этом: «Сам Бородин рассказывал мне не раз, что в адажио он желал нарисовать фигуру Бояна, в первой части — собрание русских богатырей, в финале — сцену богатырского пира при звуке гуслей, при ликовании великой народной толпы». Собственно, это толкование и дало повод Стасову для наименования Богатырская.

Музыка

В «Богатырской симфонии» 4 части:

1. Сбор Богатырей
2. Игры Богатырей
3. Песнь Баяна
4. Пир Богатырей

Первая часть основана на сопоставлении двух образов. Первый — могучая унисонная тема в исполнении струнных, словно втаптывающая, грузная и кряжистая. Ее дополняет, несколько смягчая суровость, более оживленный мотив, интонируемый деревянными духовыми. Побочная тема — широкая песенная мелодия в исполнении виолончелей, — кажется, рисует раздольную русскую степь. Разработка строится на чередовании героических, напряженных эпизодов, вызывающих ассоциации с боевыми схватками, былинными подвигами, с лирическими, более личными моментами, в которых побочная тема в результате развития приобретает ликующий характер. После сжатой репризы, в коде части с гигантской силой утверждается первая тема.

Вторая часть — стремительное скерцо, первая тема которого стремительно вырывается из глубины басов на фоне повторяемой валторнами октавы, а затем несется вниз, словно «не переводя дыхания». Вторая тема звучит несколько мягче, хотя и она сохраняет мужественный характер. В ее своеобразном синкопированном ритме слышатся звуки бешеной скачки степных коней по бескрайним просторам. Трио пленяет мелодическим очарованием, и как нередко у Бородина, мелодия овеяна восточной негой. Но средний эпизод невелик — и возобновляется стремительный бег, постепенно угасая, словно уносясь в неведомое.

Третья часть, призванная по словам самого Бородина передать образ Бояна — легендарного древнерусского певца, — носит повествовательный характер и разворачивается в плавном, спокойном движении. Аккорды арфы имитируют перебор гусельных струн. После нескольких тактов интонируе­мого кларнетом вступления валторна запевает поэтическую мелодию, принадлежащую к лучшим страницам музыки композитора. Однако недолго спокойное повествование: новые мотивы вносят смутное ощущение угрозы, сгущаются, мрачнеют краски. Постепенно восстанавливается первоначальная ясность. Чудесным лирическим эпизодом, в котором основная мелодия звучит во всей полноте своего обаяния, заканчивается часть.

Повторение вступительных тактов переводит непосредственно в начинающийся без паузы финал. Его музыка захватывает своим размахом, блеском, жизнерадостностью и вместе с тем — величием. Основной музыкальный образ — главная тема сонатной формы — размашистая, буйно-веселая тема в остром синкопированном ритме, имеющая прообраз в народной хоровой песне «Пойду во Царь-город». Ее дополняет краткий «разгульный» мотив гобоя. Побочная тема более лирична и спокойна. Она носит характер славления и звучит сначала у кларнета соло, а затем у флейты и гобоя на фоне как бы «переливов гуслей звончатых». Эти три темы подвергаются разнообразной и мастерской разработке, начало которой отмечено сурово и мощно звучащим эпизодом в замедленном темпе. Затем движение все более оживляется, симфония заканчивается музыкой, полной молодецкой удали и неудержимого веселья.

Видео

Заслуги Бородина как симфониста огромны: он основоположник эпического симфонизма в русской музыке и вместе с Чайковским – создатель русской классической симфонии. Сам композитор отмечал, что его «тянет к симфоническим формам». Причем, члены «Могучей кучки» во главе со Стасовым пропагандировали картинно-сюжетный, программный тип симфонической музыки берлиозовского типа или глинкинского образца; классический же 4-хчастный сонатно-симфонический тип считали «ожившим».

Бородин отдал дань этой позиции в своих критических статьях и в симфонической картине «В Средней Азии» – единственном программном симфоническом произведении. Но больше он склонялся к «чистому» симфоническому циклу, о чем свидетельствуют три его симфонии (последняя не окончена). Стасов сожалел об этом: «Бородин не пожелал стать на сторону коренных новаторов». Однако Бородин дал настолько своеобразную трактовку традиционной симфонии, что оказался в этом жанре еще большим новатором, чем иные «ниспровергатели».

Творческую зрелость Бородина-симфониста ознаменовала 2-я симфония. Годы ее написания (1869-1876) совпадают со временем работы над «Князем Игорем» [1]. Эти два произведения близки; их роднит круг идей и образов: воспевание патриотизма, мощи русского народа, его духовного величия, изображение его в борьбе и мирной жизни, а также – картины Востока и образы природы.

«Богатырская» симфония

Название «Богатырская» симфонии дал В. Стасов, утверждавший: «Сам Бородин мне рассказывал, что в адажио он желал нарисовать фигуру Баяна, в первой части – собрание русских богатырей, в финале – сцену богатырского пира при звуке гуслей, при ликовании великой народной толпы». Обнародованная уже после смерти Бородина, эта программа, однако, не может считаться авторской.

«Богатырская» стала классическим образцом эпического симфонизма. Каждая из ее четырех частей представляет определенный ракурс действительности, вместе создавая целостную картину мира. В первой части мир представлен как героика, в скерцо – мир как игра, в медленной части – мир как лирика и драма, в финале – мир как общая идея.

Первая часть

Героическое начало наиболее полно воплощено в I части, написанной в форме сонатного Allegro (h—moll).  Ее быстрый темп опровергает один из устойчивых мифов, связанных с музыкальным эпосом (о господстве замедленного движения). В могучих унисонах начальных тактов, с их нисходящими «тяжелыми» терциями и квартой, возникает образ богатырской  силы. Настойчивые повторы, характерные для эпического сказа, упор на тонику, энергичная «раскачка» сообщают музыке  монолитную устойчивость. Тема рождает самые разные аллюзии – от суровых былинных напевов и бурлацкой песни «Эй, ухнем» до совсем неожиданной  параллели с началом Es-dur’ного концерта Листа [2]. В ладовом отношении она чрезвычайно интересна: в ней чувствуется и  переменность тонической терции, и краска фригийского лада с низкой IV ступенью [3].

Вторым элементом главной темы (Animato assai) являются плясовые наигрыши деревянных духовых инструментов. Принцип диалогического строения, характерный для классических сонатных тем, трактуется в эпическом ракурсе: оба элемента достаточно протяженны.

Короткая связующая часть подводит к побочной теме (D—dur, виолончели, затем деревянные духовые), задушевная лирическая мелодия которой интонационно близка русским хороводным песням. Ее соотношение с главной темой представляет взаимодополняющий контраст. Аналогичный контраст богатырского и лирического образов в опере «Князь Игорь» персонифицирован в главных героях (Игорь и Ярославна). Заключительная партия (снова Animato assai) основана на материале главной темы в тональности D—dur.

Разработка подчинена эпическому принципу – чередованию образов-картин. Стасов охарактеризовал ее содержание как богатырскую битву. Музыкальное развитие идет тремя волнами, наполняясь внутренней энергией, мощью. Драматическое напряжение поддерживается секвенциями, стреттами, D органными пунктами, повышением динамического уровня, энергичным остинатным ритмом литавр , создающим представление о стремительной конной скачке.

Общность интонаций основных тем служит основой для их постепенного  сближения. Уже в самом начале разработки возникает новый тематический вариант, который является результатом синтеза главной темы с побочной. Подобное объединение тематизма является типичной чертой эпического симфонизма в целом и характерной особенностью тематического мышления Бородина в частности.

Первая кульминация разработки строится на втором элементе главной партии, звучащем с молодецкой удалью. Далее, как естественное продолжение, следует проведение побочной темы в Des—dur, переключающее развитие в более спокойное русло. После этой передышки следует новая волна нарастания. Генеральной кульминацией разработки и, одновременно, началом репризы является мощное проведение главной темы у всего оркестра в ритмическом увеличении на fff.

В репризе усиливается и углубляется изначальная сущность основных образов: главная тема становится еще более могучей (за счет добавления новых инструментов, присоединения аккордов), побочная тема (Es—dur) – еще мягче и нежнее. Энергичную заключительную тему обрамляют эпизоды, напоминающие разработку – со стремительным движением вперед и  динамическим нагнетанием. Они стимулируют дальнейший рост богатырского образа: его новое проведение в коде звучит еще грандиознее предыдущего (четырехкратное ритмическое увеличение!).

Вторая часть

Во второй части (Скерцо) господствуют образы стремительного движения, богатырских игр. В образном плане музыка скерцо очень близка половецкому миру оперы «Князь Игорь». В ней нашли отражение и стихийная сила, и восточная  пластика, нега, страсть, которые часто противопоставлялись русскому богатырству.

Обычная для скерцо трехчастная форма в «Богатырской» симфонии отличается большим размахом: как и в скерцо 9-й симфонии Бетховена, крайние разделы здесь написаны в сонатной форме (без разработки).

Основную тему отличает энергия, подчеркнутая острота инструментального стиля, стаккатный тип оркестрового движения (ровный пульс у валторн и pizzicato струнных). Ее оттеняет вовлеченная в стремительное движение вторая, побочная тема – красивая мелодия с восточными чертами, заставляющая вспомнить темы Кончака или Половецких плясок (синкопы, хроматизмы).

Еще больше Востока в музыке трио, с его типично бородинской восточной стилистикой: органный пункт, пряная гармония. В то же время очевидно интонационное сходство темы трио с побочной темой первой части.

Так осуществляются связи между различными частями симфонии, способствуя ее единству.

Третья часть

Музыка третьей, медленной части (Andante, Des—dur) ближе всего «программе» Стасова», сравнившего ее с поэтической песней гусляра. В ней чувствуется дух русской древности. Асафьев назвал Andante «степным лирическим раздольем».  Эта часть также написана в сонатной форме, где основные темы дополняют друг друга, представляя две образные сферы – лирику (главная тема) и драматизм (побочная).

Главная тема (валторна, затем кларнет) – это «слово сказителя». Ее повествовательный характер передается музыкальными средствами, связанными с былинными истоками: плавность, переливчатость трихордовых попевок, структурная и ритмическая непериодичность, переменность ладовых и гармонических функций (Des—dur – b—moll). Тема гармонизована преимущественно
диатоническими аккордами побочных ступеней с использованием плагальных оборотов. Исследователи указывают конкретный прообраз –  былина «Про Добрыню» («То не белая береза»). Аккорды арфы воспроизводят переборы струн на гуслях.

В побочной теме (poco animato) эпическая неторопливость сменяется взволнованностью, как будто певец от спокойного повествования перешел к рассказу о драматических и грозных событиях. Картина этих событий вырисовывается в заключительной части экспозиции и в разработке, где ощущается большое драматическое напряжение. Отдельные разрозненные мотивы из тем экспозиции приобретают грозный характер, напоминая главную  богатырскую тему I части.

В репризе песню-сказ поет весь оркестр – широко и полнозвучно (подголосками служат обороты из побочной партии и из разработки). В той же тональности (Des—dur) и на том же фоне сопровождения проходит побочная – контраст снят, уступив место синтезу.

Четвертая часть

Финал симфонии (тоже в сонатной форме) следует за медленной частью без перерыва. Здесь возникает картина веселящейся, пирующей Руси. В стремительном движении объединяются и народный танец, и пение, и бряцание гуслей, и звучание балалаек. В традициях глинкинской «Камаринской», варьирование основных тем постепенно приходит к их сближению.

Начинается четвертая часть небольшим вихревым вступлением, в котором слышатся обороты плясовых наигрышей на D органном пункте. Терпкие кварто-секундовые созвучия, пустые квинты, посвист деревянных духовых вводят в атмосферу русского народного инструментализма, скоморошества.

Главная тема – это бойкая лихая пляска. Гибкий свободный ритм, частые акценты, наподобие притоптывания, прихлопывания, придают движению некоторую тяжеловесность. Трихордовые обороты в мелодии, аккордика побочных ступеней, гибкая несимметричная ритмика, в частности пятидольник (необычный для пляски), сближают эту тему с темами других частей симфонии (побочная партия I части, главная партия Andante) .

Побочная тема сохраняет оживленное плясовое движение, но становится более плавной и певучей, приближаясь к хороводной песне. Эта светлая, по-весеннему радостная мелодия вьется как цепочка девушек в хороводе.

В разработке и репризе продолжается варьирование тем, начатое еще в экспозиции. Меняется оркестровка, гармонизация, особенно велика роль красочных тональных сопоставлений. Возникают новые подголоски, новые тематические варианты (в дальнейшем получающие самостоятельное развитие), наконец, целиком новые темы. Такова тема грандиозного танца, появляющаяся в кульминации разработки (C—dur) –  воплощение синтеза обеих тем сонатного аллегро [4]. Это танец, в котором участвует масса народа, объединенного одним настроением. В конце репризы движение ускоряется, всё несется в вихре пляски.

Благодаря связям с другими частями симфонии (в частности с первой) финал приобретает смысл обобщения.

Родство тем симфонии соединяют ее четыре части в одно грандиозное полотно. Эпический симфонизм, получивший здесь свое первое и кульминационное воплощение, станет одной из главных традиций русской музыки [5].

Отличительные черты эпического симфонизма Бородина

• отсутствие конфликта между темами  сонатной формы;
• вместо конфронтации – их контрастное сопоставление;
• опора на общие, коллективные, отстоявшиеся интонации, связь с русским песенным фольклором как традиционная особенность тематизма;
• преобладание экспонирования над развитием, приемов интонационного варьирования, подголосочной полифонии – над мотивной разработкой;
• постепенное усиление изначальной сущности основных образов, утверждение идеи целостности и постоянства, в которой заключен главный пафос эпоса;
• перемещение скерцо на второе место в симфоническом цикле, что объясняется дефицитом драматизма в первом сонатном Allegro (в связи с этим отпадает необходимость в рефлексии, передышке);
• конечная цель развития – синтез контрастного материала.