Дети тупеют от телефона

Показатель IQ не ругает за необъективность только ленивый. В самом деле, у него есть ограничения, и для лиц с оценками выше 100 баллов он часто не очень информативен.

Но у этого индикатора есть и важная позитивная сторона: это довольно надежный количественный показатель для определения умственных способностей больших масс людей. Лица с умственной отсталостью имеют IQ ниже 70 (верхняя граница дебильности). Как мы покажем ниже, при сохранении тенденций в умственном развитии людей в ближайшую тысячу лет их интеллект в среднем может упасть как раз до этих самых 70.

Угроза серьезная. Общество, состоящее из таких людей, не сможет поддерживать собственное существование. Некому будет управлять машинами и чинить их, а значит, любая техногенная цивилизация падет. Почему снижается средний интеллект детей и можно ли избежать гибели человечества от глупости?

Смартфоны, планшеты и тому подобное: проблемы есть, но….

Стив Джобс оставил миру настоящую бомбу в виде смартфона. Популярность этих устройств все растет. Сегодня ими пользуются даже дошкольники, и, как это было с каждым поколением, родители часто опасаются, что избыточное увлечение детей техникой вредно отразится на их умственном развитии.

За их опасениями, на первый взгляд, есть основания. Изучение мозга школьников в возрасте 9-10 лет на МРТ показало: те, кто проводят семь и более часов в сутки за экраном, получают уменьшение толщины коры головного мозга. Она прямо связана с умственной активностью. Лица, у которых IQ падает, показывают ускоренное истончение коры. Те, у кого IQ растет, демонстрируют замедленное истончение. Так что же, смартфоны и планшеты — катастрофа для детских мозгов?

Не совсем. Во-первых, чтобы быть уверенным в этом результате, нужны длительные исследования — и ученые, занимающиеся этой работой, намерены сделать окончательные выводы только через 10 лет наблюдений за детьми.

Во-вторых, семь часов за экраном пока характерны только для считаных процентов детей. Когда какая-то ситуация наблюдается у такой маленькой группы, она может объясняться не причинно-следственной связью, а совсем иначе. Например, только дети с определенными проблемами в плане широты интересов «застревают» в смартфонах на такое большое время, как семь часов в сутки.

Так люди глупеют или нет?

Действительно, IQ по всей планете, с высокой вероятностью, снижается. Опять же, чтобы быть уверенным, нужны более длительные наблюдения. Тест на IQ составляют так, чтобы 50% участников в той или иной части мира имели результат ниже 100, а 50% — выше. То есть «сотня» выступает как средний показатель по популяции.

На протяжении XX века уровень «сотки» заметно рос (эффект Флинна). Массовое образование, более калорийное питание (20% энергии мы расходуем на работу мозга) и другие факторы способствовали этому. Поэтому вслед за растущим IQ неоднократно меняли содержание тестов, делая их более «суровыми».

Однако в 1990-х ситуация начала делать разворот на 180 градусов. Нейропсихолог Мишель Демюрже в 2019 году даже выпустил книгу «Фабрика экранных идиотов». Автор бьет во все колокола: с 1999 по 2009 год средний IQ молодежи на стыке школы и вуза упал на 3,8 пункта. Кажется, это мелочь, но, на самом деле, не совсем. Продлив эту тенденцию на 100 лет вперед, мы получим падение интеллекта до 62. То есть XXII век население Франции рискует встретить умственно отсталым.

Мы не разделяем опасения французского автора насчет глобальной идиотии в такие короткие сроки именно за счет телефонов. Во-первых, 1999-2009 годы — явно не эпоха смартфонов. Они просто не успели заметно повлиять на ситуацию с молодежью в этот период.

Во-вторых, телевидение, которое Демюрже так упорно обвиняет в своей книге, тоже вряд ли виновато. Ведь первыми разворот (начало падения среднего IQ) заметили те страны, которые плотнее остальных следили за умственным уровнем своей молодежи: Западная Европа и Австралия. Там телевизоры были почти в каждой семье уже в 1970-х, но никакого снижения IQ не было. Напротив, вплоть до 80-х этот показатель рос.

Сомнительно, что на IQ повлияло и загрязнение окружающей среды. Разворот тенденции в Германии, Норвегии, Финляндии и Франции случился с 1990-х годов: то есть после значительного снижения промышленных выбросов, пик которых в этих странах пришелся на 1970-е — первую половину 1980-х.

Культура против IQ

Самая вероятная причина обратного эффекта Флинна (падения IQ c девяностых) — такая же, как и у прямого (его рост до 90-х). Речь идет о культурных изменениях в обществе. На протяжении XX века люди считали, что лучший интеллект и знания обеспечивают детям лучшие шансы в жизни.

Эту небесспорную идею непрерывно внушали младшему поколению. «Культура превосходства образования» подталкивала молодежь соревноваться в знаниях — и лишь те дети, которые находили это слишком сложным, пытались открыть другой путь. В любом случае, даже они испытывали уважение к знаниям.

Перенесемся в XXI век. Невозможно жить в 2019 году и думать, что условная Ким Кардашьян добилась чего-то в жизни благодаря высшему образованию — тем более что у нее его нет.

Как говорит о нашем времени сам Флинн, первооткрыватель одноименного эффекта: «Победа визуальной культуры [восприятия] означает, что меньше людей читает длинные романы или книги по истории. Люди живут в пузырьке из настоящего, что делает их более уязвимыми к воздействию подаваемой извне информации — у них просто нет ничего «своего», ничего, что они могли бы противопоставить тому, что им говорят. Улучшение аналитических способностей [более] не делает вас лучшим гражданином».

В общем-то, в истории уже были сходные примеры, своего рода «развенчивание» более ранних представлений о том, что знания чрезвычайно важны. Черное население США, пытаясь противопоставлять себя белым в бытовой культуре, долго высмеивало тех черных, которые стремились упорядочивать, планировать свою жизнь или действовать чересчур «умно».

Итоги вполне ожидаемы: именно афроамериканцы показывают самые низкие результаты по IQ в Штатах. Причем дело вовсе не в генах. Те же негры, но приехавшие в США не так давно из стран Карибского бассейна и поэтому не попавшие в жернова местной черной субкультуры, демонстрируют вполне нормальный IQ.

Во многом похожую ситуацию иногда можно наблюдать и среди наших соотечественников. Родители, говорящие чаду «Ну и фиг с ней, с учебой», еще 20 лет назад воспринимались бы как маргиналы. Сегодня «Ну и черт с ней, с двойкой» — нормальная реакция. И многие даже призывают учить детей спокойнее относиться к низким отметкам.

IQ к моменту окончания школы в норме положительно связан с интенсивностью учебных усилий. А значит, в условиях современных культурных изменений он может упасть. Но это не будет говорить о том, что дети и правда «глупеют» — они лишь меньше стараются учиться, а это разные вещи.

Глупость — как самая вероятная убийца цивилизации

И все же, мы глупеем. Да, не такими бешеными темпами, как показывает нам Франция, но падение среднего уровня интеллекта все равно происходит.

Довольно давно было установлено, что IQ, вне зависимости от страны, имеет негативную корреляцию с фертильностью. Попросту говоря, в наше время лица с более низким IQ в норме заводят больше детей.

До 1850 года это вообще не было проблемой для нашего вида. Глупый охотник гибнет чаще умного, умный крестьянин чаще может прокормить детей в голодный год. Самые обеспеченные классы той же Британии веками имели примерно вдвое больше детей на женщину, чем рабочий класс. Если у представителя «низших» классов вдруг и было больше детей, то они, в силу недостаточного питания, могли иметь заметные проблемы со здоровьем, и уже во втором поколении число их потомков из-за этого падало.

После 1850 года плохое питание у детей в развитых странах стало уходить в прошлое даже в бедных слоях. Увеличение доходов населения позволяло прокормить большую семью даже тем, кто не имел высшего образования. Между тем наличие высшего образования положительно коррелирует с уровнем IQ. Более того, генетики уже установили большое количество генов, наличие которых у человека положительно коррелирует с вероятностью получения высшего образования и уровнем IQ.

Как несложно догадаться, низкая фертильность лиц с высоким IQ и повышенными шансами на получение высшего образования означает, что такие их гены из популяции вымываются. Что еще хуже — эти же гены коррелируют со здоровьем в преклонном возрасте. То есть благодаря отрицательному отбору по генам, коррелирующим с IQ, человечество получает не просто снижение этого показателя, но еще и снижение вероятности здоровой старости будущих поколений.

К сожалению, проблема на данном этапе практически нерешаема. Никто не может заставить людей иметь больше детей — такие схемы не работают. Даже в Сингапуре, где бьют палками по пяткам за административные правонарушения и бросают в тюрьму за жевательную резинку, попытки заставить лиц с более высоким IQ нормально размножаться проваливаются.

Причина в том, что подобные люди слишком легко находят извиняющие их предлоги, позволяющие откладывать рождение детей. Им то нужно получить приличное место работы, то они не могут родить ребенка из-за карьеры жены, то еще из-за чего-нибудь. Не будем повторяться, все это уже описано в фильме-антиутопии о будущем нашего вида под говорящим названием «Идиотократия» (на русский название перевели неверно):

Повторимся: схема в отрывке из фильма страдает резкими преувеличениями, но в целом все примерно так и есть.

Сколько лет осталось до победы глупости?

Согласно имеющимся на сегодня научным работам средняя скорость снижения IQ молодежи из-за отрицательного отбора на интеллект пока равна 0,3 пункта в десятилетие. Это довольно медленно: заметить такое различие невооруженным глазом невозможно. Именно поэтому не стоит относить текущее снижение IQ на счет генов: вероятнее, что дело в изменении культурных особенностей современного человечества. Но за тысячу лет это падение до IQ 70 — то есть массовая умственная неполноценность.

Сразу предупредим вопрос о том, нельзя ли как-то снизить фертильность среди лиц, не имеющих генов, коррелирующих с IQ. Хотя это неэтично, но теоретически возможно. Вот только на практике государство, которое делает так, поступает не умнее, чем человек, сующий руку в работающую циркулярку.

Тот же Сингапур пробовал стерилизовать лиц с IQ сильно ниже нормы, предлагал им за это большие деньги и так далее. Но быстро обнаружилось, что, во-первых, многие люди с низким IQ не так ценят деньги, как люди с высоким IQ, и не особо идут навстречу государству.

Во-вторых, в Сингапуре с его культом образования и интеллекта ожидаемо наступила демографическая катастрофа. На одну женщину там за всю ее жизнь приходится всего 0,84 ребенка. Это значит, что каждое следующее поколение в этой стране будет в два с лишним раза малочисленнее предыдущего — а это с экономической точки зрения близкая и неминуемая трагедия. Без молодежи бюджет и пенсионные фонды будут испытывать заметные проблемы с наполняемостью, а потребительский спрос неизбежно сожмется.

Чисто теоретически выходом могло бы стать генетическое редактирование эмбрионов человека. Да, можно добавить какое-то количество — а то и все известные гены, коррелирующие с IQ и хорошим здоровьем в преклонном возрасте — большинству детей.

Но это чистая утопия. На секунду даже забудем об этических проблемах: например, о том, что генетически это будут уже дети не совсем своих родителей. Есть более серьезные сложности: ни одна технология манипулирования генами на сегодня не достигла нужного технического уровня, чтобы сделать это.

Возьмем последние упражнения китайского доктора на девочках-близнецах с «устойчивостью» к ВИЧ: у обеих вышел мозаицизм, то есть часть их клеток несет «конструкторские» гены, а часть — нет. С таким технологическим уровнем лезть в ту часть ДНК, что относится к интеллекту, — примерно как чинить швейцарские часы ударами о стену в надежде, что детали сместятся — и все заработает как надо.

Уповать на будущее развитие технологий, конечно, можно, но уверенно предсказать, достигнут ли они нужного уровня в ближайшую тысячу лет, нельзя. К тому же, как отмечает отечественный биолог Александр Марков, не факт, что необходимый уровень генетических технологий будет достигнут до того, как IQ вида в целом просядет ниже уровня 70 — то есть до момента, когда наш вид в среднем станет, по сегодняшним стандартам, умственно отсталым. Сомнительно, что общество с такими проблемами сможет развивать или поддерживать генетические технологии.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl + Enter.

У меня есть дочь. Лизе три года, и она без ума от планшета, на котором в любой момент можно посмотреть любимую «Свинку Пеппу». Я не вижу в этом ничего плохого, тем более что мультик очень жизнерадостный и познавательный. Как мне кажется, такой контент развивает у дочери положительные качества и учит чему-то новому. Также не стану кривить душой и признаюсь, что позитивная хрюшка перетягивает на себя внимание моего неуёмного счастья и даёт нам с женой некоторое время на передышку. Кажется, что вся семья в выигрыше!

Однако моё видение ситуации сильно пошатнулось, когда я прочитал статью известного американского педиатра Крис Роуэн (Cris Rowan). Она изучает влияние современных технологий на становление малышей. Предлагаю и вам познакомиться с «неудобными» доводами автора, которые будет нелегко принять таким неидеальным родителям, как я.

Неверное стимулирование мозга

Мозг младенца троекратно увеличивается в своих размерах от рождения до двух лет и продолжает расти вплоть до 21 года. Развитие мозга в раннем возрасте определяется раздражителями окружающей среды или их отсутствием. Стимулирование мозга избыточным воздействием гаджетов, интернетом или телевидением, как показывают исследования, связано с когнитивными задержками, повышенной импульсивностью, снижением способности к саморегуляции.

Задержка в развитии

Статичное времяпрепровождение влечёт за собой недостаток движения и может привести к задержке физического и умственного развития. Эта проблема стала очевидна в США, где каждый третий ребёнок поступает в школу, имея отставание в развитии, что ярко отражается на его успеваемости. Подвижность же улучшает внимание и способность к познанию нового. Учёные утверждают, что применение электронной техники вредит развитию детей и отрицательно влияет на их обучаемость.

Ожирение

Телевидение и компьютерные игры — пример непищевых привычек, которые напрямую связаны с эпидемией лишнего веса. Среди детей, которые балуются портативными устройствами, ожирение встречается на 30% чаще. Каждый четвёртый молодой канадец и каждый третий американский юнец страдают синдромом «широкой кости».

Шутки шутками, но среди детей с лишним весом в 30% случаев будет диагностирован диабет, а вдобавок к этому лица, страдающие ожирением, подвергаются более высокому риску раннего инсульта и сердечного приступа, серьёзно сокращая продолжительность своей жизни. Учёные бьют в колокола, призывая всех и каждого следить за тучностью детей, ведь первое поколение XXI века имеет большие шансы умереть раньше своих родителей.

Потеря сна

Сухие цифры по США говорят, что 60% родителей вообще не контролируют, как тесно их чада дружат со всевозможными гаджетами, а три четверти семей разрешают детям таскать за собой электронику в кровать. Свечение экранов телефонов, планшетов и ноутбуков препятствует началу сна, что приводит к сокращению времени отдыха и недосыпанию. Учёные ставят недостаток сна наравне с недоеданием: и то и другое истощает организм, а соответственно, отрицательно сказывается на усвоении школьных уроков.

Психические заболевания

Ряд зарубежных исследований проводят чёткие параллели между видеоиграми, интернетом, телевидением и их негативным влиянием на психику молодёжи. Так, игромания становится причиной неудовлетворённости жизнью, увеличения тревожности и усиления депрессии. Всемирная сеть, в свою очередь, приводит к замкнутости и развитию фобий. Этот список психических недугов можно смело дополнить биполярным расстройством, психозом, поведенческими отклонениями, аутизмом и расстройством привязанности, то есть нарушением тесного эмоционального контакта с родителями. К сведению, один из шести канадских детей имеет какое-либо психическое заболевание, что зачастую лечится лишь сильными психотропными препаратами.

Агрессивность

Повторим избитую истину: жесткость на ТВ и в компьютерных играх находит своё отражение в реальной жизни. Просто внимательно взгляните на участившееся физическое и сексуальное насилие в современных онлайн-СМИ, фильмах и телепередачах: секс, надругательства, пытки, истязания и убийства.

Ребёнок получает готовую схему поведения, которую он может реализовать в окружающей его действительности. И самое важное, множество исследований приходят к одному и тому же выводу: насилие с экрана имеет как краткосрочный, так и долгосрочный эффект — агрессия может проявиться далеко не сразу.

Цифровая деменция

Научные наблюдения доказывают, что увлечение телевизором в возрасте от одного до трёх лет приводит к проблемам с концентрацией внимания к седьмому году жизни. Дети, которые не могут сосредоточиться, попросту теряют возможность что-либо узнать и запомнить. Постоянный поток быстрой информации приводит к изменениям головного мозга, а после к деменции — снижению познавательной деятельности с утратой ранее усвоенных знаний и практических навыков и затруднением или невозможностью приобретения новых.

Зависимость

Чем больше родители проверяют почту, стреляют в монстров и смотрят сериалы, тем больше они отдаляются от своих детей. Нехватка внимания от взрослых часто компенсируется всё теми же гаджетами и цифровыми технологиями. В отдельных случаях малыш сам становится зависимым от портативных устройств, интернета и телевидения. Каждый одиннадцатый ребёнок в возрасте от 8 до 18 лет — «цифровой наркоман».

Вредное излучение

В 2011 году Всемирная организация здравоохранения и Международное агентство по изучению рака классифицировали радиоизлучение сотовых телефонов и других беспроводных устройств как потенциальный канцероген, определив в группу 2B «возможно канцерогенных для человека» факторов. Однако следует учитывать, что дети более чувствительны к различным негативным воздействиям, поскольку их мозг и иммунная система всё ещё развиваются. Поэтому, говорят учёные, нельзя равнять риски для молодого и уже сформировавшегося организма. Также обсуждается мнение о том, что радиочастотные излучения должны быть реклассифицированы как 2А (вероятный канцероген), а не текущий 2В.

Заключение

Завершая свою статью, Крис Роуэн рекомендует временные рамки, которые являются приемлемыми для детей разных возрастов.

Возраст	Время	ТВ без насилия	Мобильные гаджеты	Видеоигры без жестокости	Видеоигры с насилием	Онлайн насилие и/или порнография
0–2	нисколько	никогда	никогда	никогда	никогда	никогда
3–5	1 час в день		никогда	никогда	никогда	никогда
6–12	2 часа в день		никогда	никогда	никогда	никогда
13–18	2 часа в день			лимит в 30 минут за день	никогда

»
Смею предположить, что абсолютное большинство детей ежедневно выходит за лимиты, приведённые в таблице. Стоит ли из-за этого паниковать? Через какое-то время каждая семья узнает свой ответ, верный или ошибочный.

Наверное, каждый родитель по мере взросления его ребенка временами упирается в непонимание того, по каким правилам строить общение дальше: командовать и строго наказывать за неповиновение, все прощать и обнимать по восемь раз на дню или выбрать еще что-то из массы возможных (и одинаково непонятных пока) вариантов.

Периодически сомневаться в правильности своего поведения — это нормально, ведь осознанное родительство как раз и характеризует не только своевременным обнаружением проблем, но и умением искать и находить новые рабочие решения возникших непониманий.

Однако до сих пор множество родителей денно и нощно бьются со своими детьми в поисках решения величайшей проблемы нового времени — детского злоупотребления гаджетами.

Так как же быть в подобной ситуации: запрещать, разрешать или, может, пытаться не замечать?

В этой статье я, семейный психолог Артем Скобелкин, хочу поделиться пятью шагами решения этой непростой, но распространенной и, к счастью, решаемой проблемы.

Начнем с того, что телефоны для современных школьников — это вообще не про звонки. Про коммуникацию — да; про фильмы и музыку — да; про создание контента, пусть и не всегда качественного — тем более да. Но не про звонки. Потому, кстати, многих взрослых ужасно раздражает недоступность ребенка, когда ему звонишь. «В туалет — с телефоном, спит и ест — с телефоном, а как позвонишь — вечно не берет трубку», — жалуются родители.

Умение детей использовать телефон на полную, находясь в одних и тех же приложениях — это своего рода социальный клей, позволяющий им быть на одной волне друг с другом. Поэтому избавлять детей от смартфонов (если так еще говорят), заменяя их кнопочными «тапками» вряд ли стоит, а вот влиять на умение ребенка своевременно и добровольно откладывать телефон в сторону точно нужно.

Думаю, вы согласитесь с тем, что родитель всегда должен знать об интересах и увлечениях своего ребенка, пусть даже сами эти увлечения ему неинтересны. И тут отлично работает практика «Два-три».

Знаете ли вы, в какие две-три игры чаще всего играет ваш ребенок?

Каких двух-трех блогеров смотрит?

Какими двумя-тремя приложениями чаще всего пользуется?

Какие два-три коротких видео за последнюю неделю показались ему самыми смешными?

Какие две-три песни он слушает чаще остальных?

С какими двумя-тремя приятелями он переписывается чаще остальных? И прочее-прочее. Не знаете? Узнайте!

Это и важно, и нужно, хотя бы для того, чтобы лучше понимать своего ребенка. Иногда полезно узнать, что «форточка» для ребенка и форточка для вас — это разные форточки (разгадка здесь кроется в названии одной популярной игры, Fortnite).

Чаще всего родители стремятся приучить ребенка к чему-то родительскому, не стараясь самим научиться чему-то детскому. Нам, родителям, кажется, что их увлечения в гаджетах — нечто примитивное, а вот наше — продвинутое и совершенное. К сожалению для нас, дети считают наоборот. И потому я предлагаю вам самим перенять у вашего сына или дочери какое-то одно интересное для него или нее занятие в телефоне.

Выражать не только формальный интерес к тому, чем увлекается ребенок, но и самим увлечься этим — интересный опыт для родителя. К тому же, у вас появится как минимум одна дополнительная тема для обсуждения, в которой вы можете совсем не разбираться.

Обычно мы, не задумываясь, вторгаемся на территорию ребенка, закрывая от него на все замки свои гектары личных увлечений. Но как по мне, так это не совсем справедливо.

Давайте на миг представим, что они в гаджетах разбираются чуть лучше нас. Давайте предположим, что они могли бы оптимизировать наши телефоны, порекомендовать другие приложения, включить новые функции, которые у нас есть, но о которых мы не знаем?

А может, ребенок подскажет вам, откуда взять новые 4K-обои на ваш телефон. Если мы позволим нашим детям учить великомудрых нас, то и они будут чуть спокойнее принимать наши непрошеные наставления в их адрес.

Этот этап состоит из двух частей: нахождение тех игр и увлечений в телефоне, которые можно реализовать и в реальном мире (теннис, морской бой, шахматы, множество настольных игр), и перенос этого в настоящую жизнь. Даже если вы сейчас читаете это со скепсисом, просто попробуйте каждый (!) вечер играть с ним в любую настольную игру. Простецкие крестики-нолики зачастую увлекают детей больше множества компьтерных игр. И таких замен — несчетное количество.

Ну и конечно, лучший способ отложить телефон — заняться чем-то более ярким, интересным и увлекательным. И это наша взрослая задача — не просто найти детям достойное увлечение, но и мотивировать и заинтересовывать активной и интересной жизнью. Квесты, путешествия, посиделки в детских кафе, кинотеатры и спектакли, велопоездки, совместные тренировки и вечерние прогулки — все зависит от нашей фантазии и готовности выйти из дома с ребенком хотя бы в выходные.

Чтобы мотивировать ребенка на активный досуг, нужно и самим стать примером энергичности, увлеченности и активности.

В завершение хотел бы привести немного космический пример. Давайте представим, что наши дети, например, с Плутона (планеты, отвечающей за свободу, шалость и любопытство). И мы с вами этих плутонианцев сами пригласили к себе в гости жить вместе с нами все их детство. Они ведут себя по-плутониански, развлекаются по-плутониански. А нас это раздражает. И, наверное, в таком случае, это нам вначале нужно выучить их язык и начать с ними общаться, чтобы затем приучить их еще и к нашему языку и заинтересовать нашим распорядком жизни.

Осваивайте интересы своих детей, делитесь с ними своими и учите их полезному, светлому и доброму на их «языке».



Зависимости предопределены?

— Как долго вы изучаете проблему компьютерной зависимости, что вас больше всего волнует? 

— Я много работаю с родителями. Когда они обращаются с трудностями обучения, поведения детей, часто оказывается, что один из камней преткновения — это общение ребенка с гаджетами. Здесь мне, как ни странно, очень сложно бывает определить, где причина, а где следствие — все-таки трудности возникают из-за компьютерной зависимости или компьютерная зависимость возникает из-за того, что определенным образом родители не выстроили границы. 

Я не склонна демонизировать гаджеты. Важно разделять формат и контент. Как я всегда говорю, на планшете можно играть в шахматы, а читать можно и бульварную газету. Я всегда спрашиваю родителей: «Что вы выберете для своего ребенка?»

С моей точки зрения, нельзя демонизировать непосредственно источник, бумага это будет или экран. Необходимо говорить о том, какой контент мы выбираем, который наши дети потребляют с экрана. Во-вторых, какие есть ограничения и правила. У нас, у взрослых, если вы заметили, тоже возникают с этим проблемы, и соответственно, у детей.

— Недавно в одном блоге по детской нейропсихологии встретила — все зависимости предопределены. Если вы заберете у него смартфон, компьютер, то он ударится в какую-то другую зависимость, все связано с биологическими процессами. Это так?

— Во-первых, начнем с того, что это одна из главнейших проблем — что определяется генетикой, а что — средой. Мы можем сказать, что действительно существуют генетические предрасположенности к зависимостям вообще. Судя по всему, этих предрасположенностей несколько разных видов, которые влияют на биохимию нашего головного мозга.

Самый простой пример — есть нейромедиатор дофамин, который вызывает у нас удовольствие от предвкушения того, что мы сделаем или получим. Он у всех в разных объемах создается. Кроме того, есть такое понятие, как обратный захват дофамина. Синаптическая щель — это место контакта между двумя нейронами, где они соединяются. Эта связь биохимическая. Когда нейромедиаторы свою роль сыграли, они осуществляют обратный захват и попадают в эту щель. У людей есть предрасположенность к тому, какое количество дофамина вернется.

Действительно, такие генетические предрасположенности могут существовать. Это склонность не к алкоголизму, наркомании или компьютерной зависимости, а к аддикциям вообще. У таких людей часто одна зависимость может сменять другую. Я всегда объясняю, что такой человек в равной степени может быть алкоголиком или трудоголиком. Потому что трудоголизм истинный — тоже аддикция, повторяющееся поведение. 

Действительно, предрасположенность может быть, и причина ее появления иногда генетическая, но не во всех случаях. Опять же, не все случаи генетической предрасположенности приведут к зависимостям, и не все случаи зависимости обусловлены генетической предрасположенностью.

— Если мы говорим про генетическую предрасположенность, то здесь надо смотреть на родственников — что происходит у папы, у дедушки, у бабушки, есть ли люди с зависимостями в семье? Как понять это про своего ребенка? 

— Мне кажется, что нужно смотреть на ребенка, а не на его папу или дедушку. Если смотреть на родственников, это вызовет обиду и лишнюю тревогу, и лишний анализ у родителей. Смотреть нужно на самого ребенка.

Instagram, игры, сериалы — как не залипать

— На что обратить внимание?

— В первую очередь мы должны отслеживать, может ли ребенок остановиться. Я всегда за то, чтобы он умел останавливаться сам с того возраста, когда мы ему впервые предоставляем гаджет. Не мы говорим: «Время вышло, заканчивай». А договариваемся: «Когда время закончится, ты выключаешь планшет». Или он убирает гаджет, когда прозвенит звонок, или когда песочные часы пересыпятся, или когда сработает самый простой кухонный таймер. 

— Есть дети, которые могут остановиться в такой ситуации?

— Есть. Если это одно из условий потребления, если это одно из условий допуска к гаджету.

— Тогда по-другому спрошу. С какого возраста это можно от ребенка требовать — с трех, с четырех или семи лет?

— Это очень по-разному, многое зависит от самих детей. Но, в общем, лет с пяти, наверное, можно. 

Здесь очень сложно потребовать. Если это практиковать с того времени, как ребенок получил доступ к экрану, то не возникает сомнений, что может быть как-то по-другому. Если ребенок не может остановиться, то мы говорим: «Знаешь, видимо, ты еще не готов к тому, чтобы проводить время за экраном», — это правда, и мы экран изымаем. 

Если мы не можем переключить ребенка от экрана, предложив ему игру, общение, прогулку, то мы можем предположить — есть проблема. Не глядя на то, была ли у кого-то в семье зависимость.

— Помню, как появились первые мобильные телефоны с играми, где надо было шариками стрелять. И я стреляла, хотя тогда уже замужем была, мне было 26–27 лет. Хорошо помню свой опыт — ты не можешь остановиться, пока не пройдешь все 12 уровней, играешь с утра до вечера. У тебя немножко трясется рука. Но потом ты закрываешь глаза, у тебя перед глазами маячит эта компьютерная игра, и наутро ты думаешь: «Боже, никогда больше!» И сносишь все с телефона и больше не устанавливаешь, потому что знаешь, что это закончится абсолютно убитыми тремя днями. Что-то поменялось сейчас в том, как дети и взрослые взаимодействуют с игровым контентом? 

— Вы знаете, хороший вопрос задавали про верифицируемые исследования, связанные с компьютерной зависимостью. С одной стороны, их очень много. С другой — вопрос очень сложный. 

Вы сейчас рассказывали про то, как вы до утра играли в компьютер. Лично у меня была зависимость — я не могла отложить книжку, пока я ее не дочитаю. Уже рассвет, через полтора часа вставать, но пока я до конца не прочитала, я точно так же спать не ложилась, и с утра родители не понимали, почему меня не разбудить, почему я не могу пойти в школу, почему у меня такое состояние. У меня реально утренняя тошнота была от того, что я спала всего полтора часа. Это тоже пример. 

Сложно сказать, как изменились люди, как изменились игры, потому что слишком разнообразным стал тот контент, который можно потреблять. По-прежнему очень сложно, какое исследование считать верифицируемым. 

Ребенок или взрослый проводит в гаджете много времени, но при этом он там общается со своими друзьями.

Что лучше в условиях пандемии — отказаться от гаджета и потерять контакт со сверстниками? Или все-таки быть в чатах со своими друзьями, с теми, кого он реально знает.

Играть в шахматы онлайн по сетке, изучать новое или смотреть бесконечно ленту лайков, которая не дает времени сосредоточиться — разные вещи.

Совершенно точно, что и сейчас есть контент, который вызывает залипание, как мы называем. Контент, от которого сложно оторваться, сложно остановиться. 

— Насчет бесконечной ленты…

— Да, например, когда дети смотрят, как кто-то другой проходит компьютерные игры. Вырабатывается этот адреналин, интерес, он никуда не потратится, потому что ты свое внимание не включаешь даже на то, чтобы играть. 

Это бесконечные видео-залипалки, где открывают какие-нибудь новые игрушки, покупки и так далее. Вырабатывается тот самый дофамин — предвкушение, что же там, интерес. Наш мозг не очень сильно различает реальное и виртуальное. Мы получаем от этого удовольствие, когда в ленте куча роликов, которые идут друг за другом. Безусловно, и сейчас есть такой контент, который будет вызывать залипание и невозможность от него отвлечься. 

Безусловно, есть хороший контент, который может вызвать залипание. Я не плохие книжки читала до шести утра, не бульварную прессу. 

Здесь — как тогда, так и сейчас — вопрос в осознанности. С моей точки зрения, самое важное — это научить детей осознанности, целевому поведению. Понимаю ли я, что сейчас делаю, какая у меня задача. Либо я разрешаю себе еще какое-то время провести за занятием, пусть даже не самым полезным. Иногда и нам, взрослым, и детям нужно не самый интеллектуальный, возможно, контент употребить. Но считаю, что это не должно быть просмотром чужих прохождений игр или распаковок.

— Для кого-то посмотреть сериал на Netflix на английском языке — это времяпровождение довольно невысокого уровня. 

— Да-да. Вместо очередного вебинара, научного семинара или конференции, я сегодня позволю себе сериал «Корона» на английском языке.

Почему ребенок не может выучить таблицу умножения

— Как помочь и себе, и ребенку сохранить концентрацию? На днях мне надо было прислать в рабочую группу ссылку на свой прямой эфир. Я семь раз заходила в Instagram, и только потом вспоминала, что нужно сделать. Открываешь интернет вроде бы на три минуты — посмотреть последние новости, а через час ты читаешь про то, какое платье было на Кейт Миддлтон во время последнего модного показа. Как ты там оказался, абсолютно непонятно.

— Очень хороший вопрос. Это действительно важно. Когда мы не позволяем себе сосредотачиваться долгое время на одной задаче, та сеть нашего мозга, которая отвечает за эту способность, начинает барахлить. Если это происходит постоянно — а это так, потому что нас все время что-то отвлекает — ситуация еще более сложная.

Мессенджер мигает, отключишь — запиликает телефон, выключишь и его — придут уведомления на часы и так далее. Действительно, это постоянное переключение.

Когда-то многозадачность была модной. Но с точки зрения науки это плохо. В работу нужно погружаться. Сеть, которая отвечает за нашу сосредоточенность, включается не сразу, а минут через 20 после начала работы. Поэтому очень важно и себе давать время для задач, требующих внимания и сил.

Мне помогает самолетный режим. Когда мне нужно над чем-то поработать, я скачиваю из облака все, что мне нужно, открываю все файлы и просто включаю самолетный режим везде. И таймер, который через полтора часа меня из этого режима сосредоточенности разбудит. 

Одна из самых больших угроз современного потребления информации — мы стремительно теряем концентрацию, возможность сосредоточенно работать.

Поэтому важно давать себе время на это. Важно читать большие сложные тексты. Кроме ленты Facebook и Instagram читать книги. Когда мы в течение часа погружены в сюжет, а не переключаемся. 

Есть практика осознанности — mindfulness (mind — это сознание, fulness — наполненность). Это когнитивно-поведенческая терапия четвертого поколения, которая в XXI веке обучает людей тому, что пару тысяч лет назад было совершенно очевидно. 

Представьте наше сознание как фонарик, с которым мы ходим по лабиринту. Наше внимание — это то, что фонарик в данный момент освещает — это одна из принятых метафор внимания. Сейчас чаще всего и у детей, и у взрослых этот фонарик так мечется — мы смотрим в одну сторону, фонарик светит в другую, мы переключаемся туда. Очень часто мы даже не можем ответить на вопрос, куда сейчас светит наш фонарик, где на самом деле мое внимание? 

Практики mindfulness как раз помогают научиться понимать, где в данный момент твое внимание, на чем оно сосредоточено. Эти практики есть для детей и для взрослых, и, судя по всему, они действительно работают.

— Иногда пожилые люди говорят: «Что-то хотела тебе сказать и забыла. Зачем шла в эту комнату, не помню». Поняла, что я абсолютно как моя бабушка себя веду. Что-то я тут делаю в этом WhatsApp, что-то кому-то я хотела отправить, а что — уже забыла за две минуты. Параллельно нам пишут комментарий про то, что дети, сидящие в сети, испытывают сложности с тем, чтобы запомнить таблицу умножения, не работает долговременная память. Это где-то близкие, получается, процессы концентрации, памяти, сосредоточенности?

— Эти процессы сквозные — память работает только тогда, когда работает внимание. Если мы говорим о произвольной памяти, когда нам нужно что-то запомнить, мы должны обратить на это внимание, по-другому у нас никак не получится. Это сквозные процессы. 

История с таблицей умножения — моя любимая, но сложная. Во-первых, сейчас есть некоторые школьные программы, в частности «Перспектива», которая зачем-то во втором классе ни с того ни с сего вдруг дает эту таблицу умножения и требует ее запомнить. Потом на год таблица умножения пропадает из программы, и в третьем классе, чуть ли не в третьей четверти, появляются снова задачи на умножение, и дети забывают. И родители ко мне обращаются с жалобами, что «учили, учили таблицу умножения, а он ее забыл». Когда ты год не пользуешься таким достаточно механическим объемом информации, который у тебя никаких особенных ассоциативных связей и эмоций не вызвал, то немудрено ее не запомнить и не выучить. 

Поэтому я не уверена, что это всегда связано с тем, что дети сидят в сети. Но когда мы говорим о нарушении долговременной памяти, связанном с неуемным потреблением информации, скорее это все-таки именно нарушение внимания. Нужно уже обращаться к специалисту и смотреть, что в реальности с памятью, не нужна ли там помощь. 

В чем еще может быть проблема? Для перевода информации в долговременную память есть специальные процессы, которые осуществляются, когда мы спим. Мозг отбирает информацию, которую мы употребили в течение дня. Ту, которую он считает нужной и актуальной, он аккуратненько перекладывает в долговременный ящичек, а остальное туда не попадает.

Если третьеклассник потребляет много контента, есть вероятность, что в процессе его фильтрации мозг не считает таблицу умножения важной информацией, которую нужно в долговременную память перевести и сохранить, а что-то другое — считает. 

Пользуемся гаджетами по семейным правилам

— Что делать, если ребенок не знает слова «стоп»? Договорились: «Мы даем тебе телефон на полчаса в день. У тебя есть возможность посмотреть, что ты хочешь», — и потом оказывается, что он под одеялом до пяти утра со смартфоном. 

Тут у меня два вопроса. Нам многие писали: «Чем плох смартфон? Мы тоже все детство зачитывались до утра с фонариками под одеялом». Но контент другой — видеоблогеры, распаковки, какой-то жестокий контент, игры, стримы. Как найти общий язык с ребенком, учитывая, что общество тоже давит. Он приходит в школу, все обсуждают ролик, какой-то сериал, компьютерную игру. Получается, что совсем оградить от этого ребенка нельзя, а показывать тоже не очень хочется.

— Не очень понятно, о каком возрасте идет речь. Ответ в 5 лет и в 15 будет разный. Если зависимость у ребенка 3–5 лет, то говорите: «Планшет сломался».

— Десять и старше. Это та проблема, с которой столкнулась наша семья. У нас у ребенка, в том числе по соображениям, связанным со зрением, есть ограничения на телефон. И мы довольно спокойно жили до четвертого-пятого класса, фактически в изоляции от игр и гаджетов. Теперь получается, что в пятом классе у ребенка нет тем для разговора с другими детьми, а у него самого границы работают не очень хорошо. До трех утра пролежать с YouTube под одеялом — легко. Как быть?

— Я против изоляции от гаджетов до подросткового возраста. В подростковом возрасте наше влияние уже очень маленькое. Я тоже мама, у меня старшей дочке как раз десять лет. 

Как я вижу родительскую задачу во взаимодействии детей и гаджетов? До подросткового возраста научить детей саморегуляции. В семь-восемь лет, когда у нас еще есть влияние на ребенка, стоит потихонечку внедрять в его жизнь экраны именно на условиях саморегуляции. 

Во-первых, у нас есть определенные общесемейные правила, которые соблюдает вся семья. Нельзя брать гаджеты за стол. Нельзя включать до того момента, как ты позавтракал и начал новый день. Нельзя после ужина, потому что они влияют на качество сна, на то, что перейдет в долговременную память, и на то, как мы будем засыпать. Потому что экран светит, а наши глаза не понимают, что наступила ночь, не вырабатывается мелатонин. Мы все это с детьми обсуждаем. 

Во-вторых, у нас есть правила саморегуляции, которые касаются времени, которое ребенок проводит в гаджете. Мы обязательно говорим, что ребенок сам может за этим следить. Например, у тебя есть 7 часов в неделю, никто не блокирует телефон, когда время вышло, но в конце недели мы обсуждаем, соблюдалось ли правило. Мы заранее договариваемся — если экранное время слишком большое, значит, ты еще недостаточно взрослый, чтобы самостоятельно регулировать свои взаимоотношения со смартфоном. Поэтому отложим его в сторонку на недельку и ждем, что ты повзрослеешь, а через неделю снова пробуем. 

Если мы видим, что ситуация сложная, у ребенка не получается регулировать это, мы ни в коем случае не включаем систему контроля, давления и так далее. Мы занимаем помогающую позицию. Не говорим: «Ах ты, такой-сякой, сидишь в своем смартфоне!» А сочувствуем: «Мой хороший, мне кажется, что тебе сложно. Ты не справляешься с собой, у тебя не получается вовремя остановиться». Мы приглашаем ребенка к диалогу, к разбору ситуации и выражаем готовность в этой ситуации помогать. 

Рассказываем, почему так может происходить, объясняем, каким образом возникают эти зависимости. Мы предлагаем ребенку какие-то способы саморегуляции. «Ты хочешь взять телефон, а надо делать уроки. Поставь таймер на пять минут, и это время не бери телефон, дай себе паузу. Просто подумай о том, почему ты так хочешь его взять, что будет, если ты его не возьмешь?» Мы помогаем, предлагаем, даем инструменты, поддерживаем ребенка, потому что ему правда сложно. 

Если мы в этом состоянии будем его ругать, заставлять и отбирать — пользы не будет. А с подростком так вообще нужно быть очень осторожными. Нужно понимать, что отбирать смартфон у подростка — это рисковать уходами из дома и всем чем угодно в современном мире.

— Как вы относитесь к родительскому контролю на телефоне, чтобы знать время, которое ребенок проводит в гаджете, и контент, который потребляет? Ушел в свою комнату, а ты даже не знаешь, что он там смотрит.

— Вы знаете, я за контроль, соединенный с доверием. Опять же это проще всего осуществлять, когда таковы правила всей семьи. 

Во-первых, аккаунты и номера телефонов зарегистрированы друг на друга по кругу. Мой телефонный номер зарегистрирован на паспорт мужа, а его телефонный номер зарегистрирован на его папу. Понимаете, о чем идет речь? Если кто-то пропал, то родственник может запросить и биллинги, и местоположение, и все что угодно. Потому что это его номер телефона. 

Во-вторых, дети знают, что у всех, включая взрослых, подключен контроль местоположения. И никто никогда в жизни туда не залезет из любопытства. Я знаю, что у меня подключен контроль местоположения мужа, у мужа подключен контроль местоположения меня, и дети знают, что это возможно посмотреть, но никто не будет это делать. Вопрос безопасности. Если вдруг возникнут сомнения в том, что ты говоришь правду, это будет проверено и так далее. 

Мы объясняем, что в целях безопасности у нас есть пароли друг друга от самых разных аккаунтов. И дети верят, что никто туда не залезет только ради любопытства. Мы знаем пароль от телефона друг друга, но никто не полезет туда без разрешения, никто не сделает этого ради контроля. Но они знают, что это, в принципе, возможно, поэтому они, так или иначе, себя фильтруют. 

Мы обсуждаем с детьми, что такое интернет. 

Это вообще удивительно — мамы, прежде чем отправить ребенка на улицу, расскажут 150 раз, что не надо подходить к посторонним, не надо отвечать им, бежать и кричать, если тебя пытаются увести. При этом я спрашиваю приходящих ко мне родителей: «Готовили ли вы своего ребенка к выходу в интернет?» Знаете, сколько родителей отвечают: «Да»?

— Немного.

— Очень мало. Крайне важно поговорить с ребенком, что там происходит. Если человек приходит к тебе на личную страницу и ты с ним переписываешься, это то же самое, что ты пригласил этого человека к себе домой, к себе в комнату. Поэтому у тебя в личных сообщениях должен оказаться только тот человек, кто мог бы оказаться у тебя в квартире. Если человек не входит в круг этих лиц, значит, ты с ним переписываешься там, где вашу переписку видят, не остаешься с ним наедине. 

Вы не представляете, сколько подростков не понимают, что информация, которую они фотографируют на свой телефон, может оказаться кому-нибудь доступна, что она на самом деле хранится не у них на телефоне, а в облачном сервисе. Это тоже обязательно нужно проговорить с ребенком.

Никому никогда не отправляй свои фото, которые не хочешь показать вообще всем, даже если это лучшая подружка, даже если это твой парень.

Такие вещи никто ведь не рассказывает. 

Но когда мы все это ребенку говорим, нам легче становится. Я не залезаю, не проверяю, что моя дочь делает в смартфоне. У нас ограничен контент и приложения, которыми она пользуется. В рамках того, что у нее есть, никто уже заглядывать, проверять не будет.

Запреты не работают — надо договариваться с ребенком

— На YouTube, например, у вас стоит детский доступ или взрослый у ребенка?

— Если честно, я не знаю, какой из них вреднее. С моей точки зрения, детский YouTube — это куча бесконечных распаковок, абсолютно бессодержательные видео, на которые залипают, прохождение детских игр. Поэтому я совершенно точно не за детский YouTube. У младшего ребенка нет на телефоне YouTube. У старшей тоже нет, но добровольно. Это было ее решение, к которому мы пришли. 

— Я много разговаривала с людьми, которые работают в индустрии компьютерных игр — классные программисты, которые изнутри понимают процесс. Многие говорили, что запретили детям игры до 18 лет. На вопрос «почему» ответ был такой: «Вы не понимаете, какое количество денег и сил во всем мире вкладывается именно в компьютерные игры. Как много блестящих профессионалов работают на то, чтобы детей, подростков и взрослых заманить, подсадить и там оставить, потому что это прибыльный бизнес». Наш ребенок не в состоянии противостоять этой искусственно созданной для зарабатывания денег аддикции. Как быть в этой ситуации? 

— Я снова не очень понимаю, о чем идет речь. Шахматы, онлайн-шахматы — это компьютерная игра или нет?

— Тут речь, скорее, идет не про шахматы.

— Тоже подсаживают, тоже заставляют и мучают этой аддикцией?

— Это все про онлайн-игры, в которых тебе нужно постоянно что-то покупать, чтобы дальше играть. Про игры, в которые бесконечно играют и взрослые тоже, когда ты подсел и все, у тебя уходит очень много времени твоей жизни, и ты с этим мало что можешь сделать.

— С моей точки зрения, это никак не отличается от всего того, о чем мы сейчас говорили. Часами играть в компьютерную игру или часами смотреть на YouTube распаковки игрушек, или часами сидеть в ленте соцсетей — это все одно и то же. С точки зрения того, почему и как это происходит. 

Действительно, в детском возрасте, когда лобные доли, которые отвечают за контроль, еще недостаточно созрели, зависимость обрести гораздо проще. Но, тем не менее, все то, что я говорила относительно социальных сетей, относительно просмотра видеороликов, аналогичным образом относится к компьютерным играм. Но я за правила и регуляцию.

Иногда бывает, что дома нет ничего — ах, у нас нет телевизора, ах, у нас нет гаджетов. А ребенок прогуливает музыкальную школу и сидит у друга дома и до красных глаз во что-то играет.

Это вопрос и аддикции, и доверия между родителями и детьми, и того, понимают ли родители, почему это происходит, или не понимают. 

Ко мне на прием приходят дети и родители с аддикцией, и с этим невозможно работать запретом. Игры категорически запрещены до 18 лет. Как категорически запрещены? Это возможно только в том случае, если ребенок на семейном обучении, не ходит ни на какой кружок, ни с кем не общается, у него браслет, как у арестованных. 

Поэтому я не представляю, как с подростком реализовать этот абсолютный запрет. И при этом, естественно, я против того, что подросток шесть часов в сутки играет в компьютерную игру. Но это опять история про то, что нужно обращать внимание не тогда, когда случилось шесть часов, а на то, как ребенок в первый раз играет в тот же Майнкрафт. 

Все в школе обсуждают Майнкрафт. «Мама, я тоже хочу поиграть в Майнкрафт». — «Ок». Загружаем, смотрим. Не подключаемся к сети, не сетевая игра. Первоначально этот Майнкрафт, как Лего, только компьютерное — там строят. Мы удовлетворяем любопытство. Если вдруг ребенок завис, мы обращаем на это его внимание. Сложно остановиться? Мы сразу включаем эту осознанность, контроль. Если ребенок просит еще, мы говорим: «Ок. Давай в рамках наших договоренностей — 30 минут. Ты сама засекаешь». Если человек может остановиться через 30 минут, ради Бога, пусть она играет эти 30 минут в день, ничего страшного не случится. Вот если не может, то мы начинаем разговаривать о причинах, в первую очередь с самим ребенком.

— Вы сказали очень важные слова — «удовлетворить любопытство», мне кажется, они очень важны. Недавно мне дети сказали: «Было бы классно нам волосы в какой-нибудь красный или синий цвет покрасить». Я не очень хотела это делать, потому что краски довольно плохо смываются. Покрасила им волосы в «Фотошопе». Я взяла их фотографии, покрасила сначала в красный, в зеленый, в синий. Они перепробовали все цвета радуги, любопытство удовлетворилось, и они полностью для себя закрыли эту тему. Я потом спросила: «Ну, что, вживую хотите красить?» Они говорят: «Нет, только ты нам распечатай эти фотографии, это очень прикольно, мы всем покажем». 

— Да, кстати, у нас Майнкрафт закончился: «Ерунда какая-то этот ваш Майнкрафт».

— Да, это было не из точки запрета.

— Это было из точки: «Ок, интересно, давай вместе попробуем». Вместе сели, вместе загрузили. Папу попросили помочь разобраться, как там все работает. Вместе изучали, что это такое. В итоге как бы не захотелось.

— Ой, нам пишут лайфхак: «Разрешать ребенку на полчаса сесть за компьютер, если он встанет утром на полчаса раньше». Хорошая мотивация.

— Я не сторонник того, чтобы за что бы то ни было награждать компьютером. Мы начинаем воспринимать как вознаграждение то, что, с моей точки зрения, инструмент. Мы сами пытаемся это окрасить в какие-то радостные тона, представить наградой то, что, с моей точки зрения, не должно ею являться.

— Правильно мотивировать на что-то часами с компьютером — получишь «пять»…

— Это все уже вообще не про мотивировать. Мотивация внутренняя. Получается, что я не буду хотеть пятерку или сделать уборку, я буду хотеть компьютер. Я буду предвкушать его. И мой дофамин будет у меня ассоциироваться с предвкушением и с желанием компьютера, в этот момент он будет работать на зависимость от компьютера, а совершенно не на мое желание делать уроки или убирать, или делать еще что-то, за что мне пообещали награду. 

Поэтому когда мы делаем гаджет или экран наградой, мы сами провоцируем восприятие этого как системы вознаграждения. Так вырабатывается зависимость, я надеюсь, что Наталья Будкова подтвердит это, как дипломированный невролог, хорошо понимающий, как это работает. 

— Я несколько раз слышала от психологов: «Очень удобно использовать компьютер. Вы же можете создать очень простую систему. Сделал — получил». Мне казалось внутренне, что таким образом я воспитываю робота, а не ребенка. Это не про осознанность, а это про какие-то на голову поставленные искусственные стимулы и реакции. 

— Абсолютно. 

— Наталья, скажите, пожалуйста, с чего начинать взрослым, которые понимают, что они очень сильно попали уже с играми и со всем этим, и количество экранного времени зашкаливает, а ты снова, снова туда же. За что хвататься? Какая дорожная карта, куда, если не получается?

— Осознанность. Научиться ловить себя в моменте, когда ты берешь. Ты берешь телефон, ставишь себе таймер на 15 минут, через 15 минут ты задаешь себе вопрос: «Зачем я здесь, почему я здесь?» Если эта история тянется достаточно давно, то принудительно отключать сеть и заставлять себя возвращаться в режим сосредоточенности, всё отключаем и хотя бы 40 минут подряд работаем над одной задачей. Это будет, скорее всего, очень сложно, но мы возвращаем себя в задачу, мы не переключаемся, мы делаем.

Можно внедрять небольшие правила. Например, я внедряю правило, что на следующей неделе я не беру смартфон в руки раньше, чем я проснулся, умылся, позавтракал, оделся, совершил утренний моцион, неделю так живу. Следующую неделю я не беру в руки смартфон после того, как я поужинал. Начинается ужин, мы кладем телефон на зарядку и берем его утром после завтрака. Можно отловить триггеры в моменты, в которые ты залипаешь, зависаешь. Проанализировать свое экранное время и понять, в какие моменты ты зависаешь. Я сажусь кофейку попить, это мой перерывчик, поэтому я открываю Инстаграмчик и через 3,5 часа открываю глаза. Значит, правило утром, правило вечером, вводим правило есть и пить исключительно без экрана. 

Если мы зависаем, когда мы в машине едем, или еще что-то, то заранее продумать, что ты будешь делать вместо. Возьми с собой книжку. Попробуй себя переключить, потому что когда не будет предмета зависимости, будет очень тяжело, а ты возьми с собой книжку, начни читать. Вспомни, от чего ты получал удовольствие раньше, потому что в данной ситуации это привычное удовольствие, ты привык получать от этого удовольствие, и привычные действия гладят эту нашу систему вознаграждения. Вспомни, от чего ты получал удовольствие до того, как начал получать его только от Инстаграма. 

Сыну 18 лет, и время в сети он регулировать не хочет. Он взрослый человек. К сожалению, всё, что мы вложили в этого человека, мы уже вложили и вряд ли можем каким-либо образом повлиять на поведение взрослого человека.